— Гауляйтер не мог отказать земляку, тем более фронтовику! Вам повезло!
На улице, придя в себя, понимая, что решение было принято верное, сама все видела, я все же спросила:
— Почему не стрелял? Второй раз у нас такой возможности не будет, никогда!
— Валя, ты только подумай, как хорошо мы поговорили, это очень важно! — произнес Николай Иванович. — Кох только что вернулся из Берлина, — продолжал он, — посоветовал мне как земляку: вместо того чтобы ухаживать за девушкой сомнительного происхождения, возвращаться на свой участок, в свою часть под Курск. У вас там будет возможность отличиться перед фюрером, именно там готовится сюрприз большевикам! А сказав это, он вдруг строго посмотрел и произнес: но об этом болтать не следует, вы понимаете? Валя, пойми, это очень важно, фашисты там что-то замышляют, надо немедленно сообщить нашим. Если бы я и смог выхватить пистолет, не успел бы выстрелить, собака повисла бы на руке.
Слушая Николая Ивановича, я мысленно возвращалась в кабинет, соглашалась с ним. Но, честно говоря, в ту минуту я до конца не могла осознать, сколь важны были полученные сведения.
Кох, гордость фашистов, любимчик фюрера, беседуя с нами, ни на секунду не заподозрил, что перед ним не его земляк и девушка немецкой крови, а партизанские разведчики.
На основании резолюции Коха я получила подлинные документы, работу в рейхскомиссариате, о чем мы даже не могли и мечтать. Появился новый круг знакомых. Работа продолжалась…
Хочу сказать, что с первых дней пребывания в Ровно я была окружена вниманием и заботой товарищей. Через связных я получала моральную поддержку, советы. Всегда чувствовала заботу командира отряда. Это придавало силы, уверенности в себе.
…Однажды получилось так, что все ушли в отряд. В городе оставались Михаил Шевчук и я. К этому времени мы уже были хозяевами нашей партизанской конспиративной квартиры (сейчас там мемориальный музей Н. И. Кузнецова). Вместе со мной поселилась и моя мама. В целях конспирации посещать ее в любое время имел право лишь Николай Иванович, остальные разведчики — в случае крайней необходимости.
Придя с работы, я «дома» застала Михаила Шевчука — дядю Мишу, как его в то время звала. Ничего особенного у него не произошло, а это было уже нарушением правил.
Дядя Миша стал рассказывать мне о подготовленной им на завтра операции — взрыве немецкого казино. Лично я в этой операции участия не принимала, знать мне о ней было не положено.
