Звали ее Диана Дикинсон, так, во всяком случае, она сама говорила. Когда-то она хотела стать актрисой, но теперь, в тридцать пять лет и располнев, довольствовалась ролью владелицы и исполнительницы песен в баре на одной из узких улочек городка Хаббарда.
Хаббард, единственной достопримечательностью которого была кожевенная мануфактура, удобно располагался всего в пятнадцати милях от Эймити.
Арман платил ренту за квартирку с кухонькой, которую снимала Диана. Когда бы Арман ни приезжал в Хаббард, Диана принималась петь "Мужчина, которого я люблю", в ту минуту, как только Арман появлялся в баре. Потом она подсаживалась к нему за столик и они вдвоем выпивали, пока Арман не говорил, что пора уходить. Пышные груди Дианы всегда жаждали его ласок и поцелуев, а белые ляжки раскидывались в стороны по его первому требованию.
Как только Арман испускал вздох удовлетворения, Диана вылезала из постели, начинала расчесывать волосы и говорила вслух:
— Ты был просто великолепен, дорогой.
Арман вставал, одевался, опрокидывал еще одну рюмку, чтобы унять горечь во рту, а Диана говорила:
— Пора мне возвращаться на работу, милый.
Пятнадцать минут спустя Арман уже ехал назад, в Эймити.
— Ты совсем спятил, Арман! — возмущался доктор Бенджамин Саутуорт. Ведь эта женщина — самая обыкновенная шлюха. Она переспала со всем Хаббардом, с половиной Эймити, да еще и со всем Тилтоном и Франклином впридачу.
— Я знаю, — терпеливо отвечал Арман.
— Так, какого дьявола ты тогда…
— Сядь лучше и выпей, — говорил Арман, откупоривая очередную бутылку. — Лучше этого не сыскать. Из Канады.
— Знаю, — усмехнулся доктор. — Я сам сегодня виделся с Пуго.
Пуго был мелким воришкой из Монреаля с мордочкой хорька, который снабжал спиртным всю северную часть штата Нью-Гэмпшир.
— Тем более, — говорил Арман. — Сядь и притихни.
— Не пытайся сбить меня с толку, Арман. Я говорил про эту Дикинсон.
— Оставь, — устало просил Арман. — Я только что вернулся из Хаббарда и совершенно не расположен вспоминать Диану.
— Осел ты, друг мой, — говорил доктор. — А вдруг Моника пронюхает?
Арман осушил стакан и долго сидел, глядя перед собой.
— Дорогой мой Бенджамин, — сказал он, наконец. — Расскажу-ка я тебе кое-что про себя и Монику. Про нашу совместную жизнь.
Чета Бержеронов вызывала у доктора Бенджамина Саутуорта любопытство еще со времени переезда в Эймити. Но, как и большинство уроженцев Новой Англии, доктор Саутуорт от природы отличался сдержанностью и не любил совать нос в чужие дела.
