Мечты о спасении помогали Монике вытерпеть все отвратительные испытания, которые выпали на ее долю. Благодаря этим мечтам Моника научилась сносить звуки греха и совокупления, доносившиеся по ночам из спальни отца и Жоржетты, и эти же мечты спасали ее от страха, когда Жоржетта корчилась и извивалась во время родов, вопя, как безумная. Мечты согревали ее зимой и приносили покой и уединение душными летними ночами. Так продолжалось до тех пор, пока Монике не исполнилось четырнадцать.
В день четырнадцатилетия Моники Жоржетта велела ей надеть нарядное воскресное платье.
— Зачем? — удивилась Моника. Никто никогда не наряжался в будний день.
— Мы идем в город, — нетерпеливо ответила Жоржетта. — В ратушу.
— В ратушу? — эхом откликнулась Моника.
Как и все дети, она знала, зачем люди ходят в ратушу. Там выдавали разрешение для устройства на работу.
— Разумеется, — сказала Жоржетта. — Тебе ведь уже четырнадцать лет. Или ты надеялась, что всю жизнь будешь бездельничать и ходить в школу?
В тот же вечер после ужина к ним пришел Альфонс Картье, владелец кузницы, где трудился Туссен. Он оглядел Монику, словно она была куском мяса, выставленным на продажу в лавке Аристида Жоликера.
— Что-то она худовата, — произнес он.
— Зато сильная, — быстро вставила Жоржетта. — Она сильная, как ломовая лошадь.
Картье вздохнул и пожал плечами.
— Не знаю, — сказал он. — Она тощая и совсем не выглядит сильной.
— Да вы посмотрите! — возмутилась Жоржетта. — Ну-ка, Моника, подними что-нибудь потяжелее — пусть мистер Картье убедится, какая ты у нас сильная.
— Не нужно, не нужно, — отмахнулся Картье. — Я поговорю с Леру. Он помощник управляющего в прядильном цехе. Может, он найдет для нее работу.
— Спасибо большое, мистер Картье, — рассыпалась Жоржетта. — Не знаю, как вас и благодарить.
— Не стоит.
— Папа! — закричала Моника. — Папа!
Туссен посмотрел на нее и передернул плечами.
— Нам нужны деньги на жизнь, Моника, — сказал он. — А ты у нас самая старшая.
На следующий день Монику приняли на работу в Северо-восточную мануфактуру подмастерьем прядильщицы. Конец пришел ее мечтам и детству.
Сегодняшнего дня ему не пережить, думал доктор Бенджамин Саутуорт, глядя на земалистое лицо Армана Бержерона. Теперь он уже не оправится. Вот ведь как бывает — еще вчера днем Арману стало немного лучше, а сегодня он уже должен умереть.
Доктор Саутуорт не спускал глаз с лица своего друга. Анжелика, которая сидела у него на коленях, уже немного успокоилась, но и она, словно завороженная, смотрела на человека, лежавшего в постели.
