Белый ветер | страница 98

Видишь, как в жизни бывает. Казалось бы, дальше всех я от ВДВ, от тебя оказался, а нет, ближе остальных теперь буду. Погоди, еще в твои войска перескочу. Прыжков-то, между прочим, у меня побольше, чем у вас всех, дорогие други, вместе взятых. Словом, недельки через две жди.

А теперь о ребятах. Конечно, мог бы рассказать при свидании, но не хочу традиции нарушать: раз завел писать о них в каждом письме — продолжу. Андрея не видел тысячу лет, как ни позвоню, он все «на семинарах», «на конференциях» да «на совещаниях». Совсем прозаседался. А Толя молодец. Недавно аж в «Красную звезду» со своим материалом прорвался. Читал ты его корреспонденцию из артиллерийской части? Небольшая, но написана толково. Может, большим журналистом станет. А? Все бывает. Далее, о других ребятах…»

И на шести страницах своим четким твердым почерком Шуров повествовал о делах и днях всех школьных и соседских «ребят», одни из которых стали инженерами, врачами, артистами, учителями, другие трудились на заводах, стройках… Кто-то защитил диссертацию, кто-то женился, а один, по слухам, угодил в «места не столь отдаленные» — ребята-то были разные…

О девчонках тоже шли сообщения, но больше из области «морально-бытовой». Та вышла замуж, та развелась, две родили. Но все помнят его — Юрку Левашова, «арбатского покорителя сердец» — неизменно добавлял Шуров.

Левашов разволновался. Вот это новость, вот это да! Лучший друг приезжает служить в его город!

Он начал подыскивать жилье, а потом рассудил, что прекрасно проживут вдвоем в его просторной и удобной комнате. Отправил телеграмму с поздравлением и только потом подумал, что с назначением на работу, вообще-то, не принято поздравлять.

Стал ждать.

Чем больше проходило времени, тем с большим нетерпением ждал приезда друга.

И однажды в пять утра, разбуженный громким стуком, понял — дождался. Московский поезд проходил через город в четыре тридцать. Полчаса от вокзала пешком до его дома (на чем еще в такую рань доберешься!)… Так что стучать в дверь мог только Шуров.

Обнялись, расшумелись…

Шуров был в восторге от всего: что приехал, что снова вместе, что будут жить в одной комнате…

Он остался устраиваться, а Левашов помчался в роту — уже опаздывал к построению.