— Нет, я имел в виду то, что я не пришел в воскресенье…
Она отрицательно покачала головой.
— Почему? — он вдруг почувствовал легкий укол. — Не обиделась, но и не огорчилась?
— Значит, не смог. Ты же военный человек. Я это знаю. Привыкла.
— Что значит «привыкла»? — Он даже отодвинулся. — У тебя что, были другие… военные?
— У меня был папа военный. И он тоже не всегда приходил, когда обещал. Я и в тот день ни о чем плохом не думала. Догадалась только, когда в дверь позвонил генерал, папин начальник.
Левашов смутился. Он снова покрепче обнял ее, ощутив под рукой теплое плечо.
Наташа права, он — военный человек, как и ее отец. И при этой мысли он почувствовал гордость. Военный человек! Это — постоянные тревоги и волнения, неожиданные разлуки; это — неведение, сколько проживешь на одном месте и где будет следующее. Это — сборы, учения, поздние возвращения, дежурства. Не всякая женщина поймет такую жизнь, не всякая примет. Наверное, надо очень любить человека и очень верить ему, чтоб со всем этим согласиться… Надо от многого отказаться: от больших городов, а то и от городов вообще, от мелких удобств, многих житейских радостей, иногда даже от любимого дела, от профессии. Вот если муж у Наташи будет офицер (пока еще он представлял этого мужа лишь неким абстрактным офицером, пока), то могут назначить его в дальний гарнизон, где и школы-то нет, не говоря уже об университете. Кому там французский преподавать — полярным медведям? А если случится война? Впрочем, во время войны в жен военных превращаются все жены… И все же и в мирное время жизнь военного человека, тем более десантника, всегда таит опасность. (А с чего это Наташин абстрактный муж-офицер уже и десантником стал?..)
В тот дождливый вечер они долго сидели над берегом, не обращая внимания на холод, сырость и темноту. У них было свое тепло, свой свет, свой собственный радостный мир, над которым не властны были ни дождь, ни мгла, ни бескрайняя ночная степь.
С тех пор они встречались так часто, как могли. Им негде было уединяться, и они ходили в кино, в театр, в кафе, на стадион, просто гуляли по улицам. И всегда только вдвоем, без подруг и друзей.
Каждая встреча была для Левашова открытием.
Он узнал, что Наташа может заразительно смеяться, может, неожиданно увидев на тротуаре квадратики детских «классов», запрыгать на одной ноге, что на глухой, пустынной улице, положив ему голову на плечо, тихо-тихо спеть своим приятным низким голосом.
