В глинах бурильщики трижды встречали водоносный слой. Но Сошин предупреждал их метров за двадцать, и опытные мастера быстро справлялись с водой, закрывая ей путь цементным раствором. Довольный Мустабеков говорил, расплываясь в улыбке:
— Всегда бы с таким геологом работать!
Под юрской глиной начались каменноугольные известняки. Бурильщики извлекали из скважины чистые, светлые, похожие на сахар ноздреватые колонки. А на сто сорок девятом метре попалась даже прослойка угля. Но прослойка была очень тонкая, сильно засоренная глиной. Добывать здесь уголь не имело смысла.
Потом пошел плотный красноватый песчаник. Виктор знал, что красноватый цвет — признак жаркого пустынного климата. Да, некогда здесь была пустыня, ветер пересыпал сухой песок, потом пришло море, застывшие барханы под морским дном превратились в камень, и вот сквозь эти камни шла теперь к древнему золоту скважина.
400… 410… 420… Результаты работы бурильщиков ежедневно вывешивались на доске у культбудки. И не только свободная смена, но и рабочие с приисков приходили справляться, как подвигается многообещающая скважина.
600… 610… 620… В горах наступила осень. Поблекли альпийские луга, снеговая линия поползла вниз по склонам. Студенческая практика закончилась, наступил месяц, предназначенный для отдыха. Можно было поехать в Крым, на Кавказ, полежать на камнях возле ласкового моря или вернуться в Москву, чтобы провести отпуск в мягком кресле с книгой в руках. Но Виктор и Елена медлили. Им хотелось дождаться золота, подержать его в своих руках.
850… 860… 870… С каждым часом напряжение возрастало. Проверочная съемка указывала все ту же цифру — 890 метров. Но на такой глубине аппарат мог ошибиться на несколько метров. Сошин затруднялся указывать границы пластов с безукоризненной точностью Победы можно было ждать каждый час, каждую минуту, даже сейчас, когда Виктор сидел такой грустный над раскрытым дневником.
Хлопнула наружная дверь. Неужели нашли? Вот всегда так у Виктора: самое интересное он упустит.
Кто-то грузно ступил на крыльцо, распахнул дверь, встряхнулся на пороге, как белый медведь, вылезающий из воды. Брызги полетели во все стороны. Затем из-под капюшона выглянуло круглое усатое лицо. Это был директор прииска Вади-Фиреб.
— Посиживаешь? — спросил он гулким басом. — А где начальник твой? Веди-ка его сюда на расправу.
— Что случилось, Иван Кириллович? Начальник на вышке. Я сбегаю позову.
— Ах, на вышке? Значит, он знает, что там дошли до гранита.
