Со стороны могло показаться, что Ицхак Сантос равнодушен ко всему тому, что происходит на плоту. Но на самом деле он терзался от мысли, что, возможно, допустил большую оплошность, подняв весь поселок с насиженных мест. Не лучше ли было отдать себя в руки властей? Его наказали бы, прекратив на этом все его нравственные муки и терзания. И не было бы этой тяжелой дороги, этих скитаний, а самое главное — он не ловил бы на себе сердитые и недоброжелательные взгляды, терзающие ему душу! Но успокаивало сознание, что все же он поступил правильно, спасая людей от тиранов. Не только он, но все односельчане жестоко поплатились бы из-за его поступка, никого не пощадили бы! Пожалуй, лучше, что случилось так, а не иначе. Ведь издавна так повелось: стоит только кому-нибудь из его соплеменников-единоверцев совершить какой-нибудь проступок, как он накликает гнев не только на себя, а на всех, чуть не на весь свой народ. Власти знают, что за униженных и оскорбленных бедных людей, к тому же еще людей иной веры, никто не посмеет заступиться. Наоборот. Натравят на них все черные силы, погромщиков разных мастей, чтобы отвлечь внимание от мерзких дел по отношению ко всем народам. Они отвлекут гнев угнетенных от себя и будут кричать «ловите вора!», а сами со своими гнусными делами останутся в тени. Так издавна велось, так и поныне кое-где осталось. Блюстители закона, сильные мира сего всегда ищут и находят козла отпущения…
Об этом думал Ицхак Сантос, стоя на краю скрипучего плота с большим шестом в руках и направляя по главному руслу свой насквозь промокший Ноев ковчег. Ицхак поглядывал на небо, которое снова заволокло тучами, и понял, что скоро хлынет ливень и хорошо, если этим ограничится…
— Эй-эй, ребята! Покрепче привяжите шалаши и палатки, возы закрепите, буря надвигается! — во всю мочь кричал он, стараясь преодолеть шум и плеск волн.
А там, вдоль Днестра, тянулись холмистые берега, все такие же пустынные, исхлестанные ветром и дождем. Никаких признаков жилья! Вокруг — ни зги, и Сантос никак не мог решить, куда причалить.
Темная ночь повисла над землей, мрак поглотил все вокруг.
Люди забрались в свои шалаши, чтобы прикорнуть на часок-другой. Плакали малыши, и матери безуспешно старались успокоить их, обещая, что скоро уже причалят к желанному берегу. Кто-то из стариков, облокотившись на телегу, пел хриплым голосом псалмы Давида, то и дело обращаясь к всемогущему богу Иегове, моля о скорейшем избавлении от невзгод и страданий.
