Наудивлялся вдоволь. Потом задумываться стал: отчего так плохо живем? Не по справедливости. Не по назначению своему. Вопреки человеку. Наперекор будто. Да, темен человек и мелок — трудно ему свое назначение понять, свою связь со всем земным. Вот и борется он не за жизнь, а с жизнью.
Слушал я разных людей. Были среди них и приметные. Ученые. Разумом не обиженные. Слов много, а смыслу грамм. Все вокруг да около смысла. Даром что жили много, а жизни не понимают. Человека не понимают. Властвовать хотят над природой. Над человеком. Вот и верил им, и не верил. Кто легко верит, легко и пропадает.
Одна охота у меня: смысл всему живому и неживому на земле узнать. Зачем дерево растет? Не для того же, чтобы срубили. Зачем птица поет? Чтоб услышали? И все… Почему не уследить, как почка рождает листочек? Отчего все на земле хранит тайну рождения себе подобного? Вот камень, а вот плод. Что выберет человек? Если только плод, — погибнет. Если только камень, — погибнет. Равнозначны они: и камень, и плод. Для жизни равнозначны.
Поделился я своей охотой с одним ученым человеком. Засмеялся он. Все на земле, говорит, для тебя создано, для человека. Вот как просто. А я иначе думаю. Перед жизнью и смертью все равны. Чем я лучше ворона или волка, раз живем мы на одной земле? Одним воздухом дышим. Это человек сам присвоил себе и ворона, и волка. И деревья, и реки. И всю землю. Себя над всем сущим возвысил. А по какому праву, по каким заслугам? Вот загадка так загадка. Отгадать бы всем миром — может, и изменилось бы все. По справедливости жить начали.
Приохотился я и к книжкам. Разные читал. По ночам даже» Много спать — мало жить: что проспано, то прожито. И опять сомнения одолевали. Вот пишет человек о муравье. Да со своей высоты пишет. А надо с муравьиной низины на муравья глядеть. Иначе правды не увидишь. Да что о муравье. О себе пишет наспех, с оглядкой. Сам себя стыдится, когда глаза вовнутрь. Вот и переходит на наружность. А наружность всей правды не скажет. Это я сам о себе знаю, что плох. А для других подходящий — тихий, никому жить не мешаю, ничего не требую. Или просто не интересен для других — человечишко, и все. Без роду, без племени. Даже без имени-отчества, раз и наружностью не вышел, и образованностью не взял, и культурою не отмечен. Верно. Мне место в жизни рождением было определено. Упущенное не каждому дано вернуть. И я знаю свое место по сути своей. На чужое не полезу. Только разве все на своих местах?
