Мне совсем не хотелось входить в свою квартиру. Мне ничего уже не надо, потому что в сердце вползает животный страх — только сейчас, только сейчас я постигла глубину свершившейся трагедии. А ведь она могла быть во много раз страшнее…
Мертвый город. В голове словно молоточки стучат, а сердца не слышно, будто и нет совсем. Почему-то всплыли в памяти строки Николая Некрасова: «Кто живет без печали и гнева, Тот не любит Отчизны своей», а вслед за ними другие: «…Теперь там свалки, Целлофана шорох — Пейзаж луны…» Юлии Друниной. Но что же я, вместо того, чтобы экономить драгоценное время, хожу вокруг дома и шепчу стихи?!
Водитель и «грузчик» терпеливо ждали…
Аркадий Ш.: «…Только наша машина остановилась, как колеса облепили тощие коты. Они так жутко кричали, что мы сразу не решались выйти. Спрыгнули на землю — коты врассыпную, но далеко не уходят, буравят нас горящими от голода глазищами, дрожат впалыми боками и кричат. Нашли мы дома несколько банок тушенки, открыли и вынесли им. Как они накинулись — друг друга готовы разорвать. Не дай бог еще раз пережить такое зрелище…»
Александр К.: «Вошел я в свой подъезд и остановился. Тишина такая, что, кажется, лопнут перепонки. Я и заорал, что было мочи, — наверное, по всему городу был слышен крик. Долго еще мой голос бился на этажах, поднимаясь выше и выше, а я шел за ним…»
Л. Я. Труппе: «Недаром говорят, что один переезд равен двум пожарам. Такого темпа не выдержала бы ни одна бригада грузчиков, благо, что еще квартира на первом этаже. Провинившийся шофер работал за троих.
Одна догорающая свеча на три комнаты. Мы то и дело сталкиваемся в темноте. Но уложились в эти сорок минут…»
…Я прошла из комнаты в комнату — чисто, уютно, на диво свежий воздух. Трясущимися руками снимала портреты дочери, панически боясь, что какой-то где-то забуду и останется здесь… Достала альбомы, уложила в целлофановый мешок и принялась собирать книги. Больше ни к чему не притронулась, однако мои помощники сами знали, что делать. В последний раз оглянулась и вышла, жалкая и опустошенная, словно из меня выбрали все, что можно и нельзя было даже по инструкции…
Л. Я. Труппе: «Я с тревогой думал: а вдруг квартира «засвечена» и вещи, которые собрали, на самом деле окажутся ненужными. Как должно быть жаль человеку расставаться с привычным, приобретавшимся не один год на сэкономленные средства… А если и эти крохи придется оставить?»
Антонина И.: «Перед самой аварией мы поменяли с мамой мебель во всех четырех комнатах, старую — отвезли на дачу. Сколько мы ждали этого праздника… как любовно обставляли каждую комнату, как радовались дети. Потратили все, что с таким трудом скопили. Как я могла что-то выбрать, если все дорого, с каждой вещью что-то связано. Это не жадность, это растерянность. Брала то, что попадалось под руку, отбрасывая в сторону только детские вещи… Вот почему многое оказалось ненужным, а нужное осталось. Трудно передать то состояние: что-то вроде прострации».
