, в творчестве Л. Толстого противопоставляются взгляды на смерть дворян и крестьян и т. п. (см. также 2.6).
Таким образом, танатологическая семантика складывается из представлений о смерти в данную эпоху, в данной религии, в данной социальной или этнической группе, она зависит от актуальной для автора философской системы, а также от его психологической позиции.
Необходимо также помнить о двунаправленном движении в изучении семантики: от формы к содержанию (семасиологический подход) и от содержания к форме (ономасиологический подход), которые особенно актуальны в условиях полисемии текстовых элементов, в том числе и танатологических мотивов. Исследовательская формулировка мотива отражает его содержательную сторону, тогда как непосредственно в художественном произведении мы имеем дело с его формальным аспектом, репрезентацией, с лингвистической точки зрения – номинацией.
Номинация танатологической семантики в литературе, как и в языке в целом, может осуществляться двумя основными способами – с переносом значения и без него. Прямая номинация происходит непосредственно через танатологическую лексику («смерть», «убийство», «самоубийство», «похороны»), подобная репрезентация ориентирована на мимесис, и ее можно сопоставить со знаками-«иконами» у Ч. С. Пирса [Пирс 2000: 201]. Наличие любого рода семантики практически невозможно без ее репрезентации через прямую номинацию. К примеру, в рассказе Ф. Сологуба «Улыбка» сообщается: «Игумнов опять приблизился к гранитной ограде и, содрогаясь от холодного ужаса, мешкотно и неловко стал перелезать через нее. Никого не было вблизи» [Сологуб 2000,1: 437], но невозможно утверждать, совершил ли он попытку самоубийства или нет и чем она для него закончилась. Ранение Лукашки в «Казаках» Л. Толстого, возможно, смертельно, но факт смерти персонажа не репрезентирован. Такие «умолчания» выполняют важную роль в эстетическом облике произведения, влияя на его нарративные и сюжетные особенности, сигнализируя о высокой роли читателя в определенных художественных парадигмах.
С другой стороны, существует номинация с переносным значением. Как и в языке в целом, в литературе различаются метонимический и метафорический перенос значения, соотносимые в концепции Ч. С. Пирса со знаками-«индексами» и знаками-«символами» [Пирс 2000: 205, 212]. Метонимический перенос, как правило, реализуется через его разновидность – синекдоху: феномен смерти репрезентируется через его частные симптомы, выхваченные с помощью сознания или голоса нарратора черты. Часто обращается внимание на необычное лицо умирающего или умершего, нос, глаза, лоб, дыхание, биение сердца, кровь. Ю. Семикина отмечает важную роль образа руки в передаче танатологических ситуаций у Л. Толстого [Семикина 2003: 74]. Часть тела – свидетельство смерти врага или преступника: в романах Дж. Ф. Купера описывается индейский обычай собирать скальпы, в «Капитанской дочке» А. Пушкина народу показывают голову Пугачева и т. д. Своеобразная реализация синекдохи происходит в рассказе Э. По «Береника», где главный персонаж обнаруживает в себе странную страсть к зубам любимой, которые он добывает после ее смерти. По частным признакам идентифицируются и танатологические персонажи: сама смерть (коса), мертвец (холодное дыхание, черты разложения), русалка (рыбий хвост), вампир (увеличенные клыки) и т. и. (см. 2.4).
