Завод становился все солиднее и уже перерос масштабы уездного города, родного города Ли Жуйлиня. Чтобы обойти территорию завода, требовалось не меньше часа. За проходной виднелась большая круглая клумба, которую огибали две заасфальтированные дорожки — словно мускулистые руки, державшие корзину с цветами. По обеим сторонам от дорожек росли стройные тополя; они, точно люди, внимательно глядели на прохожих, в том числе и на Ли Жуйлиня. Под тополями тянулась аккуратно подстриженная изгородь из можжевельника. Его иголки были черно-зелеными — казалось, что на них осела сажа не только заводских труб, но и труб всего Пекина. За клумбой высился административный корпус, а еще дальше — один из цехов. Справа и слева бесконечными рядами стояли новенькие машины, готовые вот-вот покинуть заводские ворота. Они были похожи на солдат, которым только что выдали новую форму и оружие и которые способны сокрушить любую вражескую армию. Даже погруженный в свои невеселые думы, Ли Жуйлинь не мог не отметить, что на жалкой развалюхе, какой являлся завод раньше, трудно, просто немыслимо было добиться таких успехов. Наверное, людям пришлось вкалывать днем и ночью, упорно учиться, преодолевать буквально шаг за шагом. Кто же осуществил все это? Ли Жуйлинь знал своих заводских наперечет, они за долгие годы не решили и небольшой части проблем, стоявших перед заводом. Должно быть, дело в Чэнь Юнмине. У него тоже наверняка хватает забот, но почему на его лице никогда не видно уныния?
Чайник на печурке громко забурлил. Ли Жуйлинь взял чай, лежавший на столе, и заварил. Ишь ты, цветочный, с жасмином, по восемь юаней кило, не то что прежний — по шесть! Да, многое за это время изменилось… Ли Жуйлинь снова сел, вытащил портсигар и закурил, оглядывая немудреное убранство проходной. Под стенными часами висело объявление, аккуратно написанное кистью. Большой маятник часов качался, словно человеческая голова, без устали кивая то на один, то на другой иероглиф. В объявлении говорилось:
На территории завода запрещается:
1. Плевать на пол и на землю.
2. Курить (кроме специально отведенных мест).
3. Сорить.
4. Ставить где попало машины и велосипеды.
5. Проводить посторонних без специального разрешения.
За нарушение каждого из этих правил штраф 1 юань.
Дирекция
Ли Жуйлинь перечитывал объявление, и с каждым разом оно казалось ему более строгим. То, что на завод нельзя водить посторонних, это понятно, но зачем драть целый юань за брошенную бумажку или за плевок на пол? Может, для того, чтобы нажиться на людях? Такого он еще не видывал, это что-то новое. На улицах всегда валяется полно окурков, бумажек и прочего, потому что народу слишком много. А не плевать на пол китайцы просто не могут. Они плюют и в автобусах, и на собраниях, и в театрах — недаром у них столько подметальщиков. И где ставить велосипеды? Неужто только на платных стоянках? Работающие там старухи и так все время гоняют людей. Своими дудками и истошными воплями они выбьют два фэня даже из того, кому совесть гаубицей не прошибешь. В армии Ли Жуйлинь был артиллеристом и стрелял как раз из гаубицы. Впрочем, теперь гаубицы давно устарели, есть орудия и помощнее.
