— Пойми, Федя, если тебя оставить на сборе, ты потеряешь вкус к тренировкам. Тебе нужен активный отдых: все что угодно, кроме перчаток. Чтобы не думать о боксе, чтобы соскучиться по нему. Плавай, играй в футбол, ходи на танцы, в походы… На сборе ты будешь для Митько живой «грушей».
Федор повернул к тренеру бледное лицо:
— Все, спасибо. Мне ничего не нужно. Я бросаю бокс.
— Значит, он в тебе не глубоко…
— А в вас он глубоко? Какой тренер, такой и ученик!.. Митько почему-то не проиграл! Почему он не проиграл?
Виктор Кузьмич выпрямился, глухо произнес:
— Успокойся, Федя, надо сохранять мужество, особенно после поражения. Ты — спортсмен!
— Никакой я не спортсмен, хватит! Три года тренировок, и что? Все впустую. Митько меньше меня занимается, а выигрывает! Почему он выигрывает? Почему?!
Виктор Кузьмич прикрыл глаза, опустил голову. Казалось, еще мгновение — и он не выдержит, накричит на ученика, оттолкнет его, чтобы не слышать, не терпеть оскорбительных слов потерявшего над собой власть, сломленного поражением мальчишки.
Он пересилил себя. Он заговорил так, как будто до этого между ними не было сказано ни слова:
— Бокс — это не институт, где пять лет прошло и ты — инженер. В боксе, бывает, и пять лет ждут победы, и десять лет ждут, а она не приходит. А потом вдруг откуда что возьмется, и пойдут победы одна краше другой! Только нужно много и осмысленно работать. И уметь ждать. И вот что… Помнишь, ты мне говорил, будто бы тебе не хватает взгляда со стороны?.. Я думаю, тебе нужно повидать отца. В тебе нарушена система жизнеобеспечения — порвана какая-то артерия… Если я неправ, прости.
Федор уже не слушал тренера, он разделся и, шлепая босыми ногами, отправился в душ.
— Зайди ко мне завтра, поговорим еще раз, — попросил тренер.
* * *
Холодные струи ударили по коже, обожгли ее. В душевой никого не было, и Федор долго стоял, будто оцепенел. В голове тупо толклось одно-единственное слово: «Проиграл!» Оно не давало сосредоточиться ни на себе, ни на ком-либо другом. И все-таки он снова начинал думать о ринге, о радостной улыбке Митько и насмешливом взгляде Арика, когда Федору вручали Диплом, — Арик подмигнул и небрежно ударил в ладоши: дескать, смотри, я щедрый, даже тебе, слабак, аплодисментов не жалею.
«Там была Аля! — поморщился он. — Где она? Осталась сидеть? Ушла? Или ждет?..»
Выключил воду, вытерся. Чувствовал он себя бодрым, не уставшим, и голова не болела, как это случалось почти всякий раз после тяжелого поединка.
