Над замершим ночным миром стояла тишина. Тишина с большой буквы. Можно сказать, первозданная тишина. И мне это не нравилось, казалось, что эта тишина, минуя уши, воспринималась сразу мозгом, что доставляло последнему неприятные ощущения. Я раздражённо потряс головой и вдруг увидел, как где-то там, вдали, появилась светлая полоска, которая отделила громаду планеты от начавшего светлеть неба.
Светлая полоса стала расширяться, всё дальше и дальше отодвигая Лассалан от ночной серости пространства. Наконец, всё вокруг залило зыбким неустойчивым светом. Я, затаив дыхание, ждал, которое из местных солнц появится первым, левое или правое. Пора бы уже. Мелькнула мысль загадать, если левое, то всё будет хорошо, если правое… Я проиграл в обоих случаях!
От заискрившейся зелени леса медленно начала подниматься ярко-голубая волна! И эта волна не была где-то там, вдалеке! Она поднималась везде, и перед моим лицом тоже! Зрелище было ошеломляющим настолько, что я машинально встал, а потом стал рассматривать свои руки, думая, что в этой волне они тоже стали голубыми. Первое потрясение от увиденного улеглось, и я, опять усевшись в кресло, несколько раз глубоко вздохнул, глядя как из зелени Лассалана одновременно выныривают сразу оба его солнца.
– А вот это правильно! – раздался за спиной голос моей инопланетянки, – пыльца Лассалана настолько мелкая, что, даже вдыхая её, совершенно ничего не чувствуешь! Но она очень полезна! И сейчас все, кто только может, делают то же самое, что и ты!
Я грустно усмехнулся и пробормотал:
– Ну да! Как же, полезна!.. Вот только слуховые галлюцинации вызывает.
За моей спиной раздался довольный смех зелёной.
– Если ты сейчас обернёшься, то ты и со зрительной галлюцинацией столкнёшься!
Минусом местной довольно удобной мебели было то, что она стояла там, где её вырастили. И у неё не было функции вращения, поэтому мне пришлось встать и повернуться.
Как я и ожидал, это была она, моя зелёная. А о том, что это именно глюк, говорило то, что она уже не была зелёной! Она была белокожей. Другими словами, она была обычной земной женщиной.
Я стоял и, молча, разглядывал свою инопланетянку, уже переставшую быть таковой. В ней ничего не изменилось! Ничего, кроме роста и цвета кожи, а в остальном, она осталась прежней, до мельчайших черт! Моё видение было ниже меня. Ненамного, может быть, всего на пару сантиметров, но ниже, и чего греха таить, мне это новшество нравилось, наверно, из-за извечного мужского желания превосходить.
