В тот вечер мамка совсем не казалась больной. Отмылась от глины, подмела корчму, дала корм свиньям и принялась щипать перья… Когда крестная приказала разыскать Михэлуку, мамка притворилась, что не заметила его за бочкой с огурцами. Хотела избавить Михэлуку от ненавистной ему щипки перьев. Михэлука все хорошо помнит. Из корчмы он убежал растерянный. Дядюшка Тасе хотел купить ему леденец, а господин Пэлтэгуца пожадничал и леденца не дал! Мамку Михэлука нашел в кладовой — за щипкой перьев. Дверь в кухню была раскрыта, и крестная пекла блинчики. Они громко шипели на сковороде, а растопленное масло так чудесно пахло, что у Михэлуки слюнки потекли.
Мамка подняла голову и взглянула на сына. Пушинки летали вокруг ее рук, словно снег. Она вся раскраснелась, и глаза ее странно блестели.
— Пришел, сынок? Проголодался? Сейчас крестная даст тебе блинчик.
Тут в дверях появилась крестная и сразу набросилась на мальчика.
— Явился, бездельник? Как перья щипать, его с собаками не найдешь, а как блинчики жрать, он тут как тут! — закричала она и в сердцах насыпала перед мамкой целую горку перьев.
Потом крестная принесла два блинчика. Один отдала маме, второй — мальчику. Михэлука тут же проглотил свой блинчик, а мама, как всегда, отдала ему и свою долю.
— Ешь, родной! Ешь, птенчик, мне совсем не хочется!
Михэлука так же быстро проглотил и второй блинчик и тут же почувствовал, что ему страшно хочется спать. Сварливый голос крестной он слышал уже сквозь сон.
— Клади, Рафила, в кирпичи побольше половы. От этих дождей все отсырело, а солома придаст кирпичам прочность. Сегодня ты совсем мокрую глину натаскала. Не глина, а грязь!.. Завтра выкопай новую яму где-нибудь повыше. Я покажу где… Глина должна быть чистой и желтой… Ты меня слышишь?
Михэлука уж совсем было заснул, как вдруг пронзительный крик крестной так и подбросил его с мешка, набитого пухом, на котором он прикорнул, свернувшись калачиком.
— Да что это с тобой, Рафила? Ты что, оглохла, уснула? Еще и одиннадцати нет!.. Рафила-а-а!.. Да что с тобой, Рафила-а-а?
И тут, словно в страшном сне, сквозь облако летящих пушинок Михэлука увидел, как у мамы из носа и рта хлынула кровь. Она ткнулась лицом в кучу пуха, которая сразу стала кроваво-красной…
В ту же ночь дед Хадеш отвез мать на своей телеге в больницу. А на второй день привез из больницы укутанное в простыню тело. Михэлуке даже не разрешили взглянуть на мамку. Мальчика впустили в их каморку лишь к вечеру, когда приехала тетка Олимпия.
