Михэлука напряженно ждет. Он спросит об этом деда Хадеша — дед все знает. Но сейчас дед Хадеш пьет вместе с дядюшкой Тасе, жестянщиком. Оба пьют молча. Может, они не в духе?
Дядюшка Тасе медленно прихлебывает из стопочки и неожиданно задает своим хриплым голосом вопрос:
— Так ты, господин Пэлтэгуца, говоришь, что в том году дал мне два миллиона?
Крестный берет вымытый стакан, ставит его вверх дном на прилавок и неохотно отвечает:
— Дал!
Но дядюшка Тасе хмурится и опять спрашивает:
— Значит, ты мне дал два миллиона? Да? А что я сделал на эти миллионы?
По-видимому, крестного совсем не интересует, что сделал со своими миллионами дядюшка Тасе. Он берет другой стакан и старательно моет его. Дядюшка Тасе гневно кричит:
— Я ими оклеил стены! Вот что я с ними сделал! Ты меня, проклятая лиса, месяцами за нос водил… Все ныл, что у тебя нет денег, и расплатился только тогда, когда эти деньги и двух грошей не стоили! Я за твои миллионы получил только десять лей!.. — еще громче орет дядюшка Тасе и, распахнув рубаху, бьет себя кулаком по худой волосатой груди.
Да, дядюшка Тасе напился, и от злости усы у него топорщатся, как у кота. Всякий раз, когда дядюшка Тасе напивается, он вспоминает о тех миллионах.
— Сдеру жесть с твоей крыши… обязательно сдеру… и получай свои десять лей!
Но корчмаря эта угроза не пугает. Он продолжает тщательно протирать стопки и стаканы и бережно ставит их на место: стопки для цуйки — по одну сторону, стаканы для вина — по другую. Он их осторожно ставит вверх донышком на прилавок, обитый жестью тем же дядюшкой Тасе. Спокойствие корчмаря еще больше выводит из себя жестянщика:
— Сдеру жесть и с крыши и с прилавка! Провалиться мне сквозь землю, ежели не сдеру!
Михэлуку разбирает смех. Как это дядюшка Тасе провалится сквозь землю?..
Он вытягивает шею, чтобы лучше рассмотреть крестного. А крестный наводит порядок в шкафу, и мальчику видны лишь его широкая спина и завязанные крест-накрест тесемки синего фартука. Вдруг он поворачивается, распрямляет спину и в упор смотрит на дядюшку Тасе. Лицо у Пэлтэгуцы красное, а багровые щеки такие толстые, словно он за каждой щекой держит по конфетке.
— Эх, Тасе, Тасе! — весело смеется он. — Был бы ты чужой человек, я бы не удивился. Но ведь мы соседи. Кто-кто, а ты хорошо знаешь, сколько сразу бед свалилось на мою голову! Уж видно, так мне на роду было написано — сразу в одну ночь без гроша остаться.
— Ну и лиса! Вот ведь как хочешь меня обдурить!.. Ничего, стабилизация денег все равно нам на пользу!.. Теперешние министры правильные люди! Из народа! Кабы встретил их, прямо сказал бы им: «Браво! Спасибо вам!»
