Узелок на память [Фельетоны] | страница 79

Правда, случается, ночку не поспит, плечи натрет корзинами… Далеко до свекольных кагатов. Пробирается не дорогою, а балками да ложбинами, чтобы подальше от людских очей. Но успевает Мусий до зари пять-шесть раз обернуться.

В разгар дегустации руководитель «семинара» достал из кармана святцы. Полистал и начал, как пономарь, нараспев, перечислять дни святых угодников, коих надлежит отметить в первом квартале. Нечуйветер делал пометки на обложке своей трудовой книжки. Он и его коллеги по «семинару» были убежденными атеистами. Но ради повода для выпивки частенько обращались к церковному календарю.

Управившись по хозяйству, Аверкий Ковбасюк сел вечерять. Галя нарезала сала, поставила горшок ряженки, начистила цибули и чесноку.

— Принеси из чулана первачку, — намекнул супруг. Гарный удался. По рецепту Мусия!

Осушая первую чарку, Аверкий по обыкновению не закусывал. После второй он начинал лобызать луковицу. И только вслед за третьей принимался за сало. Выбирал шматок потолще. Нес его, однако, не ко рту, а куда-то в сторону. В это время к нему подсаживался собутыльник Мазепа. Он ловко подхватывал сало и, проглотив его, мурлыкал. Аверкий гладил пятернею своего породистого черного любимца, тот помахивал хвостом и шевелил пышными усами. Человек пил, а кот закусывал. И в его больших зеленых глазах сверкали лукавые искорки. Мазепа словно хотел сказать: «Ну и дурень же ты, Ковбасюк! Хлещешь сивуху… Ел бы, как я, сало с салом!»

Но в этот рождественский вечер Ковбасюка постигла беда. Тычет салом в пространство, а брать некому. Покликал собутыльника — ни ответа, ни привета. А пить в одиночку Аверкий не привык. Так и остановился на третьей. Пошел искать Мазепу. И Галю поднял на ноги, чтобы фонарем посветила. Обшарили сенцы. Слазили на чердак. Спустились в погреб.

— Ой, боже ж ты мой! — вскрикнула Галя, заглянув в кадушку с бардой. — Да ты ж, злодей, кота перегнал на самогонку. Бачишь, что от него осталось? Шкурка!

Аверкий, увидев в барде что-то черное, выскочил из погреба, как ошпаренный, и тут же схватился за живот. А жинка следом! Догнала да фонарем по спине.

— Оце тебе Мусиев рецепт! Оце тебе!..

С того рождественского вечера и захворал Аверкий Опанасович…

Золотые руки у Ковбасюка, когда трезв. А запьет — хоть святых выноси. Горшки бьет, собак по деревне гоняет. Стыд и срам. Бригадир ведь. Пример должен показывать!

Чего только не делала Галя, чтобы отвадить мужа от самогона. И лаской пыталась остепенить. И упреками. А у того один ответ: «Все пьют!» Допекло Галю. Пожаловалась голове села — председателю сельсовета. Голова сочувственно выслушал, приосанился, взял портфель и будто по делу отправился к Ковбасюку. Пока Галя доила коров на ферме, голова с бригадиром нашли общий язык. Хозяин не мог слова вымолвить, а гость, выползая из хаты на животе и явственно узрев, как черт месяц с неба снимает, чуть слышно пролепетал: «Ату его!»