— Ой, Виктор! — закричала Ина. — Скажу папе. Проходу не даешь!
— Иди жалуйся, — Виктор Шапиро, брат Ины, широким жестом показал на подъезд. — Дома тебя один дядя с пушкой в футляре ждет!
— Милиционер? Неужели? Ужас какой! — Ина ойкнула и, не попрощавшись с Федей, скрылась под аркой большого серого дома.
Верзила взял Федю за воротник пальто, грубо привлек к себе и дохнул противным папиросным дымом:
— Ну ты, Ромео… Чтоб я не видел вас вместе. Понял?
— Ты что лезешь? Опять пристаешь? — в свою очередь спросил Федя.
— Пшел вон! — заорал Виктор.
Федя распрямил не по возрасту широкие плечи и, задыхаясь от обиды, передразнил, а потом затараторил как пулемет:
— Сам «пшел»! Стиляга несчастный! Плесень! Пенициллин!
И сразу нахальство с Виктора словно ветром сдуло. Чтобы окончательно устрашить противника, Федя метнулся к помойному баку, выхватил из него бутылку с отбитым горлышком: а ну, подойди!
* * *
В подвале, где Федя Прибытков жил со своей бабушкой Анной Петровной, было темно. Пробки перегорели еще вчера, а новые Федя забыл ввернуть. Не мешкая, он нашел ящик с инструментом, бочком выскользнул в коридор. Через минуту в квартире вспыхнул свет, а у соседок — тети Паши и ее дочери Кати — сразу загромыхал не выключенный со вчерашнего дня приемник.
— Ужин на столе, — не глядя на внука, сказала бабушка.
«Уф! — облегченно вздохнул Федя. — Кажется, пронесло…»
Он очень любил свою бабушку. Она прожила трудную жизнь, до слез простую и тихую, и была для него и матерью и отцом — всем самым дорогим на свете. Сегодня она, наверное, не в первый раз подогревает ему борщ, а он вот сидит над тарелкой и не может есть. Перед глазами все еще мелькают кадры из кинофильма — Орленок с зажатой гранатой в руке, партизаны, бросающиеся с автоматами в атаку. И теперь кусочки картошки и капусты, перепутавшись между собой, словно превратились в гранитные надолбы с колючей проволокой.
— А к нам участковый приходил — товарищ Зарубин, — проговорила Анна Петровна. — Тебя спрашивал.
Поняв, что от объяснений никак не уйти, Федя начал рассказывать:
— Пошли на «Че-Пе», ну, это наши Чистые пруды… Инка и говорит: «Надо поселок Мирный построить». Мы и давай строить. На льдине… Всем хотелось чего-нибудь…
Он смолк, увидев на морщинистом лице бабушки печаль. Слез-то у нее нет, за свою долгую жизнь все выплакала, осталась лишь привычка подносить к глазам высохшую, скрюченную от тяжелой работы руку. Феде стало нестерпимо жаль бабушку. Тихонько встал из-за стола, нежно, как только мог, обнял ее угловатые плечи.
