Мистер Топп играл и играл. Он продолжал бы всю ночь, поскольку имел слабость музицировать для самого себя, но хозяйка насела теперь уже на мисс Холлиер и в конце концов убедила ее сыграть ту вещицу, где нужно перекрещивать руки над клавишами, весьма грациозно, надо сказать.
Потом наступил черед Тома Рэдклифа спеть «Чары любви»[7]. У него был высокий бас. От неподдельного пыла алый мундир лейтенанта раздулся, стекло и фарфор на полках шкафчиков принялись позвякивать. Взгляд Беллы Боннер затуманился.
Дева, мне в лицо смотри,
Твердо, прямо, не юли!
Должен я задать вопрос,
Дай ответ на мой вопрос!
Твердо мне в лицо смотри,
Чу, чертовка, не юли!
Теперь Белла не была ни живой плотью, ни мрамором. Ее окутало облако истовой нежности, и сама она стала этим облаком. Пребывать в состоянии подобного блаженства можно и вечно, однако практичная натура девушки повлекла ее прочь, и она принялась прогуливаться по гравиевым дорожкам вокруг дома, в котором скоро поселится, дома, прямо-таки излучающего достаток и изящность – и Любовь, конечно же, Любовь! Любовь расхаживала по тем же гравиевым дорожкам, источая знакомый аромат макассарового масла или, принимая уже иную из своих форм, воплотившись сразу в семерых малюток. И тут Белла залилась краской, и те, кто не сводил с нее глаз, не преминули это подметить.
Чай еще не принесли, и свет ламп, который в начале вечера лился цельным желтым потоком, наполнился дрожащими розовыми оттенками. Лепестки цветов падали на полированное красное дерево и отражались в нем. Крупные, теряющие идеальную форму розы буквально лопались, распираемые неистовым благоуханием и липкими тычинками. И стало довольно жарко.
Отчасти поэтому Лора Тревельян прошла сквозь слетевшихся на свет мотыльков на террасу, где стояли каменные вазоны и кто-то топтался в зарослях герани, однако тяжелый воздух ночи оказался ничуть не лучше, чем духота надоевшей гостиной. Прогуливаясь снаружи, Лора все еще оставалась в свете ламп. Впрочем, далеко свет не распространялся, и она засомневалась. Ей открылось, что прочный каменный дом со всем своим содержимым, да и вся история покорения этих земель удивительно бесцеремонны и преходящи, а ночь – близкая и знойная как плоть дикаря, далекая и необозримая как звезды – восторжествует по всем законам природы.
Плавая в этой неукротимой темноте с чувством приятного смирения, молодая женщина внезапно врезалась в чье-то твердое тело и немедленно вернулась в свое собственное.
