И белые продолжили путь на запад, погрузившись в свой собственный сон и жуя в нем плоды мистического банья-банья.
Через несколько дней они подошли к холмистой возвышенности, заросшей акацией бригалоу, и жестокая реальность вмиг выдернула их плоть из объятий сна. Мулы принялись брыкаться. В непролазных дебрях молочные козы изранили вымя, и в потускневших глазах этих самых разумных животных ясно читалось, чем все закончится. На дальней стороне плато вроде бы виднелся ручей, точнее, череда луж, наполненных коричневой водой и тиной. Экспедиция устремилась туда со всей прытью, которую смогла развить. Если бы не проклятья и мастерство наездников, вряд ли они вырвались бы из колючей западни.
Как бы то ни было, двум особенно упрямым мулам удалось увязнуть в зарослях, и их пришлось извлекать совместными усилиями, таща за веревку и нахлестывая по крупу веткой. Одно из вьючных животных поранило копыто о сук. Кровь мешалась с грязью, мул демонстративно хромал.
Фосс подошел к животному с той небрежностью, которая рождается из отвращения – худой человек, обладающий железной силой воли, – и тут же очутился на земле, с еще более худым лицом.
При виде такого несчастья большая часть отряда впала в ступор, однако Пэлфримен быстро спешился и подбежал к главе экспедиции.
– Что случилось, мистер Фосс?
– Прямо в живот… Чертова скотина! – едва выговорил немец, кривя губы.
Тут как раз подоспел Джадд, страдальца подняли обратно на вершину склона и положили в тени зарослей, над которыми каторжник для верности натянул парусину.
Немец продолжал кусать губы и явно был не в силах произнести ни слова кроме как по-немецки, поэтому Джадд взял на себя смелость объявить привал, и они потратили несколько дней на лечение недужных: у больного лихорадкой Тернера случилось расстройство желудка, в котором он винил козье молоко, да и охромевшему мулу требовался уход.
Джадд споро обустроил лагерь. Услужливого Джеки он отправил за тинистой водой, велев начерпать ее в котелок жестяной кружкой. Дугалд раскопал корни деревьев и нацедил немного кристально-чистой воды. Вскоре все кое-как утолили жажду. Только животные были недовольны малым количеством доставшейся им грязной жижи; они стояли и глухо ворчали, опустив головы до земли и вынюхивая капли росы. Однажды вечером, когда боль стала понемногу отпускать и его желтое лицо чуть посветлело, Фосс послал за Джаддом и выразил ему благодарность.
– Я признателен вам за личное участие, мистер Джадд, и за доброту, – чопорно проговорил немец, все еще распростертый на земле как дышащий труп, глядя из-под полуприкрытых век.
