Разумеется, так будет не всегда. Новая надежда убедила Фосса в том, что когда-нибудь он поймет потребности этих людей, когда-нибудь ему откроются души скал. В гаснущем свете обнаженная каменная плоть выглядела обнадеживающе нежной.
Вечерело, поэтому Фосс решил разбить лагерь у поворота реки и велел своим спутникам предупредить отряд. В результате глава экспедиции на некоторое время остался совершенно один и внезапно в полной мере ощутил всю безмерность своей самонадеянности. Тишина накрыла его куполом, лишив всех декораций, включая трон. И он принялся собирать дрова, ломать крупные и мелкие ветки, сооружая первый костер. Увы, вместо яркого, согревающего и объединяющего сердца пламени у него получился лишь жалкий огонек. Самый обычный человеческий костер. Расхаживая взад-вперед, его создатель поражался пропасти, которая лежит между человеческими чаяниями и слабостью человеческой натуры. Похоже, мало кому удается ее преодолеть, о чем свидетельствует прах тех, кто пытался до него. Елозя шпорами по земному праху, Фосс сокрушался о собственных неудачах.
«Мы должны использовать их в своих целях наилучшим образом», – намекнула Лора Тревельян.
Оттуда, где Фосс стоял, он видел секретное место у основания ее шеи, нежнейше-кремового цвета, и полосу зеленовато-белой вуали вокруг твердой темной короны ее шляпы. Пока он не смел к ней прикасаться, не считая принятых в обществе жестов или бесформенных и самоочевидных вольностей, допустимых во сне. Человеческие взаимоотношения бескрайни как пустыни: дерзать в них приходится все время, казалось, намекает она. Пламя костра играло на улыбке девушки, точнее – женщины, которой она становилась. Шея и плечи Лоры выглядели одновременно убежденно и убедительно. Вот только глаз ее он не видел. Это потому, сказала она, что ты не можешь вспомнить. И правда. Он запомнил ее по словам и идеям, которые они предлагали друг другу, и по бесспорной выразительности итальянского почерка, вследствие чего очертания были довольно расплывчаты. И в то же время позволяли надеяться. Она повернулась, обратив к нему чуть заостренное лицо с позабытыми им глазами. Он не звал ее ближе, страшась несуразности тусклого, запачкавшегося в пути платья.
Вокруг зазвучали крики людей и животных. Ральф Ангус пустил лошадь легким галопом, догнал Фосса и коротко доложил обстановку.
– Мистер Фосс, – сказал он, всем своим видом выражая почтительность, – овцы совсем выбились из сил. Они отстали на целую милю, сэр.
