Тогда Фосс лег и притворился, что сон его не прерывался. Он не желал, чтобы ему сообщили, будто он разговаривал во сне. Он был смутно счастлив. И вспоминал строки письма Лоры Тревельян. И слышал ее голос. Фоссу хотелось услышать, как этот голос скажет ему, что делать дальше, поскольку консуммация не есть самоцель.
На следующее утро в тоннеле красного света и склонившихся трав Фосс покинул Бойла, который долго стоял и грустно смотрел вслед уходящей кавалькаде жертвенных животных и преданных соратников, будто его бросили на обочине жизни как старый сапог.
Неожиданно день воссиял ослепительным блеском, словно драгоценный камень квадратной огранки, заключив участников экспедиции в почти неподвижную тюрьму из ярко-голубого великолепия. Скорость продвижения, как и количество поднятой пыли, не особо впечатляла. Козы явно пришли в недоумение от чрезвычайного безрассудства людей. Овцы, напротив, заподозрили их в глупости, бредя сквозь кусты и оставляя на них клочья шерсти, и покорились, потому что блеять прекратили. Величавые люди двигались кругами, исправляя промахи со стороны скота, длинные кнуты иногда застревали в рогах. Людям их роль нравилась, хотя ближе к полудню осмысленность происходящего стала от них ускользать, и плотно сбитое стадо потной живности растеклось по равнине.
После полуденного привала, проведенного в тени кустов акации бригалоу, Фосс созвал людей и разделил отряд на три части: овцы с козами, коровы и вьючные животные. С тех пор каждая группа двигалась с разной скоростью по руслу реки, которую Бойл назвал К. Сам Фосс поехал вперед с двумя аборигенами, Дугалдом и Джеки, вмиг сбросив лишние заботы и окрепнув благодаря лицезрению бескрайних просторов.
Со своими верными подданными он был совершенно счастлив.
– Зря ты так нарядился, – сказал немец старику. – Теперь вместе с жизнью ты лишишься и пиджака!
И он расхохотался.
Черный старик последовал его примеру, слегка подпрыгивая на своей серой лошадке. Прежде с ним никто так не разговаривал. Впрочем, в словах белого человека наблюдалось некое отсутствие ожидаемого, и старик его дичился.
Белый человек пел:
Eine blosse Seele ritt hinaus
Dem Blau’ent-ge-gen…[16].
Немец умолк, задумался и продолжил петь:
Sein Rock flog frei.
Sein Schimmel mit den Wol-ken
Он был очень доволен своей песней. Он пел ее, глядя в небо.
Nur der edle Rock zu Schaden kam,
Die Fetzen fie-len,
Den Hi-im-mel ent-lang[18].
Все это время младший туземец без умолку болтал со своим наставником, Дугалдом, который заблудился между мирами. Белый человек смеялся.
