Вопрос вот в чем: способны ли двое столь несовершенных людей быть вместе, ведь для них видеть друг друга все равно что смотреться в зеркало?! Вы задумывались о возможных последствиях? Вдруг вы по ошибке приняли опасное чудовище за покладистую мышку?
Хотя подобная откровенность считается недопустимой, заверяю вас: лично я готова бороться с нашей общей сердечной скверной, но только при условии, что вы также на это готовы. Ведь я и в самом деле уважаю тот проблеск человечности, который проявляется в вас, несмотря на все ваши старания его погасить (после чтения поэзии, к примеру, или прослушивания музыки – когда глаза ваши еще закрыты), равно как и сожалею самым смиренным образом о своих неудачах в борьбе с собственной ничтожностью.
Позвольте внести ясность: лишь на подобных условиях мы сможем вместе молиться о спасении, когда вы попросите моего дядюшку принять ваше предложение, если вы все еще этого желаете.
В любом случае, мистер Фосс, я снова благодарю вас за любезное письмо и буду молиться, как и прежде, о вашей безопасности и счастье.
Искренне ваша,
Бойл, погрузившийся в приятную апатию после съеденного мяса и выкуренной трубки, открыл глаза и спросил:
– Надеюсь, новости не плохие, Фосс?
– С чего им быть плохими? Нет, – ответил немец, поднимаясь и роняя бумаги. – Напротив, я получил исключительно благоприятные известия!
Он методично собрал письма и крепко завязал их бечевкой.
– Рад слышать, – откликнулся Бойл. – Ничто так не способствует несварению, как сомнительные известия. По этой причине я рад, что больше не получаю писем, кроме черно-белых.
– Среди моих знакомых цветными чернилами не пишет никто, – заявил Фосс. – Думаю, я скоро лягу спать, Бойл, чтобы завтра встать пораньше, как и задумал.
Немец вышел в темноту под предлогом раздать последние указания, но на самом деле ему хотелось отгородиться от мира, в чем он отнюдь не преуспел: под огромным звездным небом его объял трепет нахлынувших воспоминаний.
Вернувшись, он заметил Пэлфримена, который сидел при свече и для удовольствия срисовывал в блокнот большую сказочно прекрасную лилию, стоявшую в жестянке с водой.
– Что это? – спросил Фосс с неподдельным интересом.
– Лилия, – ответил Пэлфримен, внимательно рассматривая свой серебристый набросок, – которую я нашел на красноземе возле второго водопоя.
Фосс высказал праздную догадку о разновидности цветка.
– С такими-то семенами? – усомнился Пэлфримен.
Фосс прищурился. Семена были необычные, похожие на яички, прикрепленные к довольно скромному цветку.
