Иногда он дышал на стекло приборов и тер его мягкой частью руки, на которой твердые завитки кожи меркли в сравнении с грубыми отметинами судьбы.
– Фрэнк, я никак не найду тот большой призматический компас в деревянном футляре! – вдруг пожаловался Джадд.
– Вряд ли такая заметная штука могла запропаститься далеко, – ответил Лемезурье без особого интереса.
– Эти туземцы готовы умыкнуть, что под руку попадется! – заявил каторжник.
Он обильно потел всем телом, как делают крупные мужчины, и над верхней губой у него мелкими каплями выступило раздражение, тревога и даже холодное отчаяние.
Джадд искал компас повсюду.
– Фрэнк, я сделал все, что мог, – наконец сказал он. – Его уже не найти.
Тогда он отправился к хижинам аборигенов и принялся проклинать живущих там чернокожих женщин, которые ловили вшей в волосах друг у друга и смеялись над кувыркающимися в пыли рыжеволосыми детишками. Аборигенки не поняли Джадда. Их груди печально повисли.
Джадду неожиданное исчезновение компаса представлялось не менее загадочным, чем лабиринт зноя, сквозь который он брел обратно в лагерь.
Фосс, разумеется, пришел в ярость, потому как давно ожидал чего-то подобного.
Джадд пошел прочь.
Ближе к вечеру, когда остальные уже вернулись и стали поить лошадей и складывать хлысты, их тщательно расспросили, но ни один из них не счел, что пропажа компаса касается его напрямую. Поэтому обыск личных вещей они восприняли в лучшем случае со смехом, в худшем – с раздражением.
Фосс подошел к палаткам и сообщил, что компас необходимо найти. Одетый во все черное предводитель экспедиции смахивал на мрачного пророка.
Бойл также явился в лагерь. Он уже допросил аборигенов и убедился, что призматический компас точно не у них.
– Тогда это не поддается никакому объяснению! – вскричал Джадд и пнул свои седельные сумки так, что те хлопнули, словно пара огромных тяжелых крыльев. – Неужто я сплю?..
И действительно, происходящее все больше напоминало дурной сон. Люди замерли, испытывая настоятельную необходимость найти пропавший компас.
Каковой Джадд, как выяснилось, обнаружил в своей седельной сумке.
– Я же его туда не клал! – изумленно воскликнул он. – Зачем мне это?
Его мужественное лицо стало жалким.
– Совершенно незачем, – добавил он, в отчаянии продолжая копаться в воспоминаниях обо всех своих дурных снах.
Фосс отвернулся и ушел. Инцидент был исчерпан – если и не к его преимуществу, то хотя бы в ущерб другому человеку. Временами он испытывал страстное желание любить того, кого хотел унизить. К примеру, он вспомнил жену каторжника, чья простота была достаточно гибкой, чтобы пережить его разоблачение. Еще он вспомнил телескоп, который Джадд соорудил своими руками и понял, что для изучения звезд тот не годится. Предаваясь подобным мыслям, размышляя о человеческих слабостях и обмане, Фосс втянул голову в плечи и пересек пыльный двор. Унижение Джадда и жалость к нему уводят меня в сторону, внезапно понял немец и заартачился. Иллюзия развеялась. Трон его ослепительно засверкал.
