– Весьма разумно, – заметил Бойл. – К тому времени и Торндайк должен появиться. Только что пришел туземец из Кубанонга. Торндайк уже там. Если для вас что-нибудь есть – ну, какие-нибудь там запоздалые пожелания, Торндайк их доставит.
– Кто он такой, этот Торндайк? – спросил немец, хотя по большому счету ему было все равно.
– Трудно сказать. Торндайк – обычный человек. Ходит повсюду. Работает то там, то здесь. Сам по себе вроде бы и никто, зато бывает полезен. Почту, к примеру, приносит.
Немец умилился простоте светло-бурого пейзажа, и ему мгновенно стало ясно все. На переднем плане плоть мертвых деревьев, возродившихся благодаря отсутствию ненависти, светилась розовым. Любая жизнь зависит от тонких губ света на краю горизонта, сжатых и в то же время дышащих.
– Тогда все в порядке, и, дождавшись Торндайка, я сразу уеду.
Вряд ли вопрос подобной важности когда-либо решался столь категорически в результате на первый взгляд незначительного события.
– К чему так торопиться? – рассмеялся Бойл, начав подозревать, что его особенным другом движут и скрытые мотивы.
– Сожалеть об утраченном времени вполне естественно, – пожал плечами Фосс и отстранился. – Как и наверстывать упущенное.
Объяснять он ничего не стал, поглощенный новым открытием: каждый видимый объект создан для любви, и даже камни представляются в глазах пыли более гладкими, чем они есть на самом деле.
Когда темнота снизошла на мир, опустевший для полного ее приятия, немец начал дрожать в холодном поту, вследствие чего при виде чернокожей женщины, которая принесла неизменную обугленную баранью ногу на ужин, объявил пораженному хозяину:
– Вряд ли я сегодня буду есть. Со мной случилось расстройство кишечника.
От дальнейших объяснений он воздержался, сославшись на языковые трудности.
Битый час или даже больше он расхаживал взад-вперед, останавливаясь лишь для того, чтобы погладить местных собак. Звери быстро почуяли, что ему необходимо кого-нибудь приласкать, и действительно немца буквально трясло от нежности.
До какой же степени он ослабеет? Фосс сам себе удивлялся, боялся и, наконец, вознегодовал.
Пока они ждали Торндайка, странные луны продолжали подниматься над Джилдрой, и даже днем в небе виднелся закрытый глаз, обозначавший присутствие ночного светила. Фосс непрестанно кусал усы и потрескавшиеся губы. Наступили дни жажды, земля пошла трещинами, несмотря на вроде бы отличный дождь, который прошел не так давно. Немец подходил к бурдюку с водой и пил кружками теплую, отдающую парусиной воду, потом плескавшуюся у него в животе. Он уже чувствовал себя больным. Колени гудели, отмеряя оставшееся время.
