Позже, разделив с гостями кусок солонины и немного холодного картофеля, который швырнули на край стола две визгливые и нагие, как ночь, аборигенки, хозяин завел долгожданный разговор, точнее, принялся исторгать из своего все еще красивого горла глыбы слов и взглядов, которыми отвык делиться с людьми с тех пор, как поселился среди этих необъятных просторов.
– Уж десять лет как я приехал в эту, так сказать, страну, – начал Брендан Бойл, жадно лакая ром, к которому имел явное пристрастие, из уродливой жестяной кружки. – Справляюсь я неплохо, – заявил он, восторженно наблюдая, как болтается в кружке напиток, – не хуже прочих, и дальше станет еще лучше. В конце концов выяснилось, что меня привлекает лишь явное убожество моей обстановки. Многие отказываются понимать. Им невдомек, что желание познать глубины своей мятежной натуры не просто непреодолимо – оно еще и жизненно необходимо.
Бойл расстегнул рубаху, обнажив волосатую грудь, склонился вперед, обхватил голову обеими руками и кривил губы, выпуская наружу слова или же своих демонов.
– Очистить как луковку до последнего листа, – зевнул он. – И все равно за ним скрывается еще один слой, потом еще, совсем уже тонкий. Конечно, у каждого своя навязчивая идея. Вас, как погляжу, неудержимо тянет преодолевать большие расстояния. По сути, та же самая тяга к страданию, только на более глубинном уровне. Уверяю вас, – проговорил он, упруго ударив по столу двумя пальцами, – к западу отсюда вам будет где развернуться! Вволю натешитесь среди камней и терний. Где-где, а в Центральной Австралии любой желающий сможет отслужить старую добрую мессу с черепом аборигена и собственной кровью! Будь я проклят! – рассмеялся Бойл и со вздохом добавил: – О господи!
Пэлфримен нетерпеливо поерзал и заявил, что будет ложиться, и Фосс, мрачневший на глазах, согласился, что идея хороша.
– Валяйте, если это все, на что вы способны… – буркнул Брендан Бойл и сплюнул на пол.
Оба гостя расстелили одеяла, где сидели, хозяин же вышел отдать последние распоряжения. Строение дома было таково, что ночью он напоминал перекошенный скелет, и Фосс долго лежал, глядя на звезды по другую сторону этой костяной клетки.
Тем временем Бойл вернулся и прошел в соседнюю комнату – закуток за камином, который имел честь называть опочивальней. Он долго возился, издавал звериные звуки и исследовал темноту на предмет ее типичных черт. Казалось, его постель была полна хихиканьем.
