, попасть в среду которых было жаркой мечтой Муррия. Прижимистый, расчетливый до мелочности, цепко хватавшийся за всякую прибыль, он порой готов был пустить пыль в глаза и щегольнуть своим философским бескорыстием и равнодушием ко всем земным благам. Слова молодого афинянина (Муррий достаточно разбирался в людях, чтобы оценить и его большие знания, и высокое бескорыстие, и спокойную самостоятельность) очень ему польстили, а напоминание о Немезиде кольнуло в сердце.
— Ты всегда заставишь человека согласиться с тобой! Я обещаю через пять лет отпустить его на свободу, если он проработает у меня табунщиком. Слово философа тверже алмаза и неизменнее велений судьбы.
* * *
Если что-нибудь и могло хоть несколько смягчить Критогнату его рабскую долю, то это была жизнь на просторных, далеких от города пастбищах. Пастухам нередко приходилось круто. Их жгло солнцем, мочило дождем, трепало бурями. Долгие месяцы не знали они другой пищи, кроме черствого хлеба и такого же черствого сыра, и другой крыши, кроме неба. Дважды в год проходили они пешком по нескольку тысяч миль, перегоняя стада с летних пастбищ на зимние и обратно. И все же жизнь их была лучше жизни остальных рабов, и городских и сельских. Они жили на свободе; над ними не было ежеминутного мелочного и надоедливого надзора; они не находились все время на людях. Долгие одинокие часы на пастбище давали простор для мысли и наблюдений. Пастух стоял лицом к лицу с природой, то ласковой, то гневной, и он должен был сообразить, как воспользоваться этой лаской и как противостоять этому гневу. Он был предоставлен своим силам, своей находчивости и уму: только они сплошь и рядом выводили из беды, и пастух начинал сознавать свою цену и свое достоинство. Общие опасности и лишения связывали пастухов крепкими узами трудового братства; наушников и предателей, которые бывали среди рабов в городских домах и деревенских усадьбах, в их среде не водилось: попадись такой, его бы не оставили в живых. И старший пастух не походил на вилика, который обычно корчил из себя господина, бывал жесток, несправедлив и своекорыстен; это был старший товарищ, на котором лежала вся забота о людях и животных и который ревностно пекся и о тех и о других.
Никодим, старший табунщик Муррия, чрезвычайно обрадовался появлению Критогната.
Он сразу проникся уважением к молодому галлу за его медицинские познания и за ту любознательность, с какой он знакомился с целебными травами, росшими на италийских пастбищах. По-товарищески щедрый, делился он с новичком своими знаниями по части коневодства; знания эти были и обширны и основательны.
