Мы распрягли коров и позавтракали, а потом дядя Сиприен повел нас на свой участок.
Делал он все спокойно. Заранее приготовленных дров было вполне достаточно, чтобы нагрузить сани. Расчистка леса тоже не заняла много времени. Ели росли не скученно: между ними можно было пройти без труда.
По правде говоря, мне казалось, что дядя Сиприен пришел с нами сюда не столько ради дров, сколько ради того, чтобы насладиться утренней тишиной в горах, вкусить бодрящие запахи холодного ветра и древесной смолы. Позднее я подумал, что дядя решил проверить, все ли благополучно в этом лесу, и разведать дороги, ведущие к горным хребтам…
Он показывал нам источники и ручейки, а когда мы проходили по опушке леса, глаза его устремились к границе. Думал ли он о господине Бенжамене, который мог бы этой дорогой бежать из Франции, чтобы спастись от преследований фашистов? А может быть, его мысли были о других людях, которые могли бы укрыться в этих пустынных местах?
В обратный путь мы пустились задолго до захода солнца. Коровы медленно тянули нагруженные сани. Наши руки, черные от смолы, покрылись пылью. Аромат, исходивший от елей, одурманил нас. Мы почти не разговаривали, любуясь чудесным зрелищем, открывшимся нашим взорам. Заходящее солнце словно накладывало позолоту на туманную завесу серебристых сумерек.
Когда мы снова поравнялись с домом папаши Фога, я невольно взглянул на Бертрана и понял, что мой двоюродный брат тоже охвачен любопытством и тревогой.
За изгородью теперь не слышно было даже собачьего лая. Старый дом с рассевшейся каменной кладкой, ссутулившись, стоял у дороги и казался совсем вымершим, покинутым давным-давно.
И все же я не мог отделаться от чувства, что за нами кто-то следит. Мне казалось, что во мраке, постепенно окутавшем местность, из какого-то тайника или щели в ставне, а может быть, из-за стены дома на нас устремлены невидимые зоркие глаза.
Когда мы вернулись к себе, ночь уже вступила в свои права. Все волнения остались позади. Мы устали и проголодались, но твердо знали, что нас ждут вкусный суп и тепло домашнего очага. Коровы давно почуяли, что приближаются к стойлу, и ускорили шаг.
В доме нас, видимо, услыхали. Открылась дверь. Раздались голоса матери и тети Марии. Свет из кухни продолговатым пятном упал на землю.
— А у нас гости! — сказал дядя Сиприен.
Я различил тонкую и хрупкую фигурку Изабеллы, а рядом с ней другую фигуру, сухую и высокую. Это был ее отец. Значит, Альфред Беллини все-таки вернулся.
