– Об этом ты тоже в гробу думал?
– Нет, это я сейчас решил, когда посмотрел на тебя, такую милую и невинную даже после нескольких сотен лет не самой легкой жизни, – пояснил он, снимая рубашку. Поглядев по сторонам, повесил ее на угол шкафа. – Первый маг родился от союза анаэта и человека. И, возможно, тот ребенок был плодом насилия. Зачем воплощению красоты и гармонии опускаться до низменного человека? В этом есть нечто неправильное.
– Тем не менее тот ребенок, первый маг, был плодом любви, – возразила Тиль, закрывая глаза. – Анаэты не могут зачать по-другому.
– Правда? – заинтересовался Ланс, расстегивая штаны. – Поэтому у тебя нет детей? Ты никогда не влюблялась? А как же Анри?
– Формулируй третий вопрос, получи свой последний поцелуй и проваливай, – сонно пробормотала Тиль.
– Куда ж я теперь денусь, – возразил Ланс. – Даже мост обвалился.
– Спи, – сказала Тиль. – Завтра решим. Сделаешь самолет из машины, дирижабль из гармошки или воздушный шар из своих салатовых трусов.
– Ты заметила, – ухмыльнулся он.
– Сложно было не заметить. Спокойной ночи, Ланс.
Свет в трехрожковой люстре потускнел, но не погас окончательно, так что под потолком остались три желтых светлячка.
– Спокойной ночи, – ответил колдун, устраиваясь на кровати и сдвигаясь на край, поближе к Матильде.
В полумраке глаза Ланса светились, как у кота. Тиль некоторое время наблюдала за ним через полуприкрытые ресницы, а потом задремала. Сквозь сон она слышала, как Ульрих протопал через гостиную в свою спальню, оставив густой шлейф рыбного запаха. Потом стало холодно, и кто-то заботливо подтянул ее одеяло выше, подоткнул его сбоку. Дождь с новой силой забарабанил по подоконнику, и Тиль провалилась в сон, глубокий и темный, как колодец. Или как могила, из которой не выбраться, как ни кричи.
Она проснулась от кошмаров, которые были яркими, почти осязаемыми, но при этом чужими. Ночь уже отступила, сменившись предрассветным сумраком. Тиль услышала скрип, сдавленный стон. Вскочив с кровати, замешкалась, не понимая спросонья – куда бежать. Кожа мгновенно покрылась мурашками от сквозняка, а босые ноги словно ступили на лед, а не на дощатый пол. Ланс метался на кровати по шелковому алому белью, которое в полумраке казалось багряно-кровавым. Колдун впивался пальцами в матрас, комкая простыни, выгибался, шипел сквозь стиснутые зубы. Его волосы взмокли и прилипли ко лбу, на шее выступили вены. Тиль прикрыла распахнутое окно, ступив в лужу, собравшуюся на полу, снова подошла к кровати.
