На лице Эльги поневоле отразилось сочувствие. Несмотря на крещение, сделавшее Константина ее отцом во Христе, дружбы и любви меж ними не вышло. Они несколько раз встречались и беседовали, пока она находилась в Царьграде, но место послушной дочери, во всем покорной воле кормчего христианского корабля, Эльга занять не пожелала – да и не смогла бы. Прошлогоднее посольство тоже уладить дело не помогло. И все же ей было жаль Константина. Человек этот, уже далеко не молодой, прожил долгую и трудную жизнь, с младенчества постоянно подвергаясь опасности быть убитым или искалеченным в борьбе за трон. Неудивительно, если даже в предсмертном бреду ему мерещились враги, бросающие камни на крышу дворца[17].
– Стало быть, Роман нынче один у власти остался? – спросила княгиня.
Сейчас она сидела за поперечным столом вместе с сыном, двумя воеводами – Мистиной и Асмундом – и несколькими знатными женами из числа своей родни, но невольно полуобернулась, будто хотела взглянуть на беломраморный тронос у себя за спиной. Этот тронос ей прислал именно Роман – после ее жарких споров с Константином его сын, то ли назло родителю, то ли из восхищения «архонтиссой росов», сделал ей такой подарок, желая сказать, что он-то готов признать ее равной василевсам. Хотя, как еще тогда ей дал понять Мистина, дело не в державных соображениях, а скорее в том, что Роман с юности был беспомощен перед женской красотой, а Эльга и в тридцать шесть лет сохранила ее в избытке. Однако именно подношение этого царственного дара дало толчок слухам, будто некий цесарь сватался к ней и предлагал «царствовать с нами».
И, мельком вспомнив все это, Эльга впервые подумала: возможно, Острогляд сообщил ей новость хоть и печальную, но весьма добрую… Те соглашения, которым мешало лишь упрямство гордого Константина, становились вполне достижимы.
– Ну, как ему одному-то быть? – Острогляд выразительно развел руками. – Не таковский он человек, чтобы голову делами державными сушить…
Многие мужчины в гриднице обменялись ухмылками. Мистина, Одульв, сам Острогляд, Войко – муж Держаны и зять Мистины, Святославовы посланцы Сфенкел и Градимир, – те, кто были с княгиней в Царьграде и видели Романа за столом.
– Да уж ему бы только вино дуть да с девками баловаться, – бросил Сфенкел.
Он и еще трое из числа молодых знатных русов раза два удостаивались приглашения разделить с младшим из двух василевсов его тайные развлечения и знали, о чем говорят.
