Илька засопела.
— И как мы туда попадем?
— В окно залезем.
— В какое?
Сенич пожал плечами: если возможно из короткой гирлянды сделать длинную, то найдется и открытое окно. И оно действительно нашлось. На втором этаже. Чтобы туда залезть, были на выбор дерево и водосточная труба. Илька замечательно лазала по деревьям. Не хуже приятеля. Но подозревала, что окно оставлено нарочно: чтобы ловить таких, как они, глупых отважных героев. Однако из гордости перед Сенькой полезла все равно. Никакой ловушки там не было. В сумерках темнели пыльные и скучные сундуки, ряд стульев и дверь. Легонько скрипнув, она приоткрылась. Дети оказались в длинном слабо освещенном коридоре. Пыль покрывала каменный пол. Илька расчихалась и зажала нос рукой. Коридор привел незваных гостей к лестнице.
— Мам куба? — невнятно из-за ладони шепнула девочка.
— Вниз. И направо. Кажется… Ой!
Внизу, освещенный фонарем, горящим на площадке, стоял Глиняный Рыцарь.
Ильке захотелось заплакать. Пить молоко и есть мед, тащиться по грязной дороге. Шлепаться в раскисшую глину. Пройти мимо страшных Глиняных Рыцарей. Оцарапать локоть на липе… И что?
— Стоит, — прошипел Сенич.
Илька кивнула.
Они проторчали за перилами пять минут. Или, может, целый час.
Рыцарь не шевелился.
Он мог всю ночь вот так простоять. А потом их схватят. И Канцлер, или сама Безликая Ведьма превратит их во что-то жуткое. И домой они никогда не вернутся… Илька разозлилась. Илька никогда так не злилась на Упса, или двойку по математике. Даже на писклю Лимона так не злилась. Она вскочила и с воем понеслась вниз по лестнице. Врезалась в жесткий глиняный живот и, зажмурившись, стала молотить Рыцаря кулаками.
Враг не сопротивлялся, и Илька открыла глаза. Помятый Рыцарь все так же стоял у стены, а Сенич — плакал. Или? Сенич хохотал. Он скорчился, левой рукой держась за живот, а правой зажимал рот.
— Гад! — сказала ему Илька. Всхлипнула и облизала кровящие пальцы. Вот вернутся они домой — она Сеньке врежет. Точно даст, и по шее, и вообще. А ведь могут и не вернуться…
Сенька положил руку ей на плечо:
— Не реви.
— Кто ревет?
— Ты ревешь… Тихо!
Статуя зашевелилась. Побежала трещинами там, где в нее врезались Илькины кулаки, и рассыпалась горкой глины. А на месте статуи, протирая глаза, стоял белобрысый юноша в простой одежде, и глубоко, запалено дышал.
— Мама, — прошептала Илька.
Незнакомец убрал руки с глаз. Глаза оказались большие и синие.
— В-вы кто? — спросил он удивленно.
