Убийцу так и не схватили. Орудие убийства извлекли, а тело осталось нетленным, что позже позволило причислить пашака к святым.
«Игла» была изучена следствием и искоростеньскими мудрецами и на какое-то время осела в казне. Помнится, доступа к ней добивался знаменитый врачеватель Абу сын Закеры, утверждая, что при помощи «искоростеньской иглы» неизлечимо больного можно усыплять на то время, пока не отыщется средство от его болезни.
Устраивая Алису поближе к огню и готовя для нее и для себя чай в пузатой чаеварке, комиссар припоминал второе громкое дело, связанное с «иглой». Всплыла она в Лютеции в начале шестнадцатого века. Как добыла «иглу» старшая дочь дюка Лютецкого, история деликатно промолчала. Но свадьбу младшей сестры сорвала. В хрониках имелось довольно любопытное описание того, как с утра в день свадьбы горничные не сумели добудиться юную невесту. Послали за ее отцом, лекарем и придворным звездочетом, магом по совместительству. Были испробованы все средства, впрочем, кроме самых грубых, коим воспротивился отец и, особенно, «безутешная» сестра. Отец же, убедившись, что сон младшей дочери беспробуден, что принцесса не дышит и сердце не бьется, не допустил обмывания, переодевания и вскрытия, на коем лекарь робко настаивал. Впрочем, последнему удалось тайком отрезать прядь вороных волос. Лекарь со звездочетом задействовали алхимическую лабораторию, но яда в волосах не нашли.
Несчастный дюк повелел уложить дочь на постели в самой высокой башне и время от времени смахивать с нее пыль. Жених, которого династические материи интересовали больше любовных, побывав разом на поминках и свадьбе, уехал домой со старшей из принцесс. А младшая еще долгое время оставалась в башне, пока через три года ее «добрая» сестрица не приехала навестить с внуками отца и не попыталась избавиться от вещественного доказательства.
Она выдернула «иглу» и скончалась от сердечного приступа, когда сестра, протирая глаза, села в постели.
Придворные маг и лекарь предположили, что если жизненно важные органы не затронуты, то артефакт обеспечивает продолжительный сон, и приступили к экспериментам, пока «иглу» не выкрали искоростеньские шпионы. И она снова то исчезала, то возникала время от времени, пока не пропала на последние двести лет.
Испросив позволения удалиться и милостиво его получив, Даль ушел в свой кабинет в Твиртове. Чай взбодрил его, голова была свежая. И положив себе отоспаться в поезде, комиссар взялся за дела. Первым делом он позвонил в поместье, куда поместили Аришу, благо, барон Ленцингер организовал туда телефонную связь, и всего-то пришлось подключить новый аппарат. Поездка туда и обратно занимала четыре часа времени, да и допрос упрямой моны Адашевой растянулся бы часа на два, чего Даль себе сейчас позволить никак не мог. Потому он просто рекомендовал охране «приспустить поводок», разрешая Арише бродить по поместью и окрестностям, включая рабочий поселок, оставшийся от завода, и посещать храм, а также пользоваться письменными принадлежностями и делать любые отправления в местном почтовом отделении. Разумеется, и отправления эти, и все контакты должны быть тщательно отслежены. Кроме того, мона Воронцова-Адашева не имела права уехать и обязана была пребывать в вынужденном убежище от заката до рассвета без исключений.
