А она воздух ноздрями втянула, насторожилась — и пихнула старосту с крылечка на тех, кто скрадывался следом. Плеть седого перехватила, дернула на себя, а напавшего пнула босой ногой под колено. Прыгнула вбок. Качнула ветки и исчезла.
Староста прикрыл голову руками.
— Стоять!!! — заорал седой на своих. — Потонете в топях ни за грош! Малую сюда!
Ольхушку поставили перед ним, придержав за ворот душегреи. Седой наклонился:
— Кричи. Громко кричи, жалостливо. Точно насилуют тебя.
Ольхушка словно остолбенела. И не понимала, почему тятенька скулит жалобно. И что страшному дядьке от нее надо. А он платьишко с душегреей сорвал. И тоже зря.
— Вина ей дайте.
Горячительное влили в Ольхушку силком. Она подавилась, закашлялась — но никак не кричала. И тогда седой ущипнул ее за бедро. Ольхушка заверещала пойманным зайчонком. Крик понесся над болотами.
— Ведь можешь, когда хочешь.
И щипал каждый раз, стоило ей умолкнуть.
— Хватит! — Боженка стояла на краю трясины. В темноте выделялись светлым только кисти рук и лицо, остальное прятали лохмотья. И патлы падали на лоб и за спину.
— Ну… вышла же, — осклабился седой. — Легко Плясунью на жалость поймать.
— Отпускай их!
Седой отшагнул назад. Староста прижал к себе икающую дочку, пробуя закутать, загородить от мужских взглядов.
— Гоните их прочь.
Он в два шага оказался рядом с Боженкой, дав почувствовать свой запах.
— Мрий меня кличут. Я не убивать тебя пришел, а помощи просить. Ну возьмем мы девок куротопых — со змеяткой не совладают. Ты одна нам оборона. Пойдешь добром?
— Пойду.
— Руку дай.
Седой обхватил ее запястье, проткнул палец ножом и держал, пока тяжелая капля крови не упала в топь.
Он заговорил кровь, приказал коротко:
— Сорочку задери.
Под одежей девка оказалась некрасивая, угловатая, и кожа в шрамах. Мрий добавил еще один, оцарапав ей живот над пупком. Вытряхнул комок мази из светящегося флакона на рукавицу. Стал втирать в разрез, приговаривая:
— Это змеяткина слизь. Чтоб ты сразу была готова.
Боженка молчала, только моргала и морщилась.
Подошел один из воинов на свет:
— А не рано ли на нее зелье тратить? Мы ж не испытали ее еще.
И тут Боженка свалилась ему под ноги, заколотилась о землю, точно семь лихоманок ее трясли.
Мрий закутал девку в плащ и всю дорогу вез в седле за спиной, привязав к себе поясом. Выказывая даже какую-то нежность, уважение. На привалах поил, и обтирал с тела пот, и мешал парням зыркать на девичьи прелести. Оклемалась она, переборов яд, как к заброшенному замку приехали.
