Тысяча извинений, драгоценная пани, за то, что вторгаемся без приглашения, но обстоятельства… Мы к вам с вопросом… Точнее по делу. Не знаю, как начать…
Входите, господа. Не держать же вас, и вправду, на улице.
Под неодобрительное ворчание слуги, они сбросили мокрые плащи и прошли в скромно обставленную гостиную. Мебель здесь была самая дешевая, обои на стенах без узора, да к тому же заметно выгоревшие. Вместо абажура – конус из бумаги, расписанный акварелью. Даже в свои лучшие годы эта комната не выглядела уютной, теперь же в ней поселилась беспросветная тоска.
Хозяйка отодвинула стул, на спинке которого висел потрепанный мужской сюртук, и села к столу. Она убрала несколько листов, исписанных мелким почерком, в шкатулку и захлопнула крышку.
Вы хотите осмотреть дом? Это несколько преждевременно. Я еще не приняла окончательного решения и цену вам назвать не готова.
Мы. Нет, мы хотим узнать. Только не пугайтесь, и не сочтите меня безумцем. Но третьего дня я был у Мамонтовых и слышал приглушенный звук выстрела. Как будто из вашего дома. Вы. Простите, за нескромность, прелестная пани. Могу ли я предположить, что это вы стреляли?
Нет.
А кто же тогда?
Никто не стрелял. Это какое-то недоразумение, – она говорила спокойно, но губы слегка дрожали. – В нашем доме нет и никогда не было оружия. Хотя. Вы сказали третьего дня? Это была среда, верно?
Да, да.
В среду, после полудня, к нам приходил доктор. И только он открыл свой чемоданчик, как лопнула склянка с эфиром. Звук был такой громкий, что я вскрикнула! Полагаю, со стороны его нетрудно было перепутать с выстрелом из револьвера.
Уф! Гора с плеч, – обрадовался Дульцкий. – Как просто все объясняется. А я-то навыдумывал, что за этим звуком скрывается зловещее преступление. Но если это лишь склянка. Отрадные известия! Простите, светлейшая пани, что из-за пустячных подозрений.
Погодите! – перебил его Мармеладов. – А к кому приходил доктор?
Моему мужу нездоровилось.
Надеюсь, ему лучше? – сочувственно спросил Дульцкий.
Она отвернулась, сняла сюртук со спинки стула и положила на колени. Пальцы нервно ощупывали ветхую ткань, словно в поисках чего-то важного, и когда дошли до незаметной заплатки на рукаве, женщина чуть слышно произнесла:
Мой муж умер.
Матерь Божья! – ахнул Дульцкий. – Простите наше бестактное вторжение в столь неподобающее время. Мы не…
Мармеладов снова перебил его.
Давно ли занедужил ваш муж?
В понедельник утром.
Лихорадка?
Не похоже. Не было жара или бреда. Он просто лежал, не в силах пошевелиться и дышал с трудом.
