Я выучил несколько первых сцен трагедии Пушкина "Моцарт и Сальери", которая начинается строками: "Все говорят: нет правды на земле. Но правды нет - и выше", басню Крылова "Осел увидел Соловья и говорит ему: "Послушай-ка, дружище!..", а из прозы сейчас уже не помню что, поскольку она мне не пригодилась. Мои знакомые, узнав, что я еду во ВГИК, написали записочку и велели зайти с ней в Москве к Юрию Борисовичу Левитану: "Представься и отдай записку - он тебя прослушает".
В Москве я ему позвонил. "Але. Я вас слушаю", - раздалось из телефонной трубки, словно это была не трубка, а радио. Договорились.
Я приехал и долго не мог нажать кнопку звонка его квартиры. Не решался, ведь по ту сторону двери был сам Левитан! Все же нажал. Открывается дверь... Я его представлял огромным, крупным, а передо мной стоял небольшого, но хорошего мужского роста, худенький и, как мне показалось, очень красивый, с благородным лицом человек. Интеллигентный, деликатный, похожий на нашего Илью Львовича Кургана.
Я представился. Мы с ним сели, он стал расспрашивать, куда я приехал поступать. Несмотря на то, что голос у него был прекрасный, нежный, особенно чарующе, как виолончель, звучавший на фоне моего хрипатого баса, каждое его слово упорно воспринималось мной, как от Совинформбюро. "Слушать тебя не буду, - сказал он мне, - Тут просят, чтобы я дал советы, но все это бессмысленно, потому что я не мастер по этому делу. Кроме того, я не знаю, что нравится комиссии. Могу только пожелать тебе успеха".
И вот пришел я к четырехэтажному зданию на улице Вильгельма Пика, 19, поступать во ВГИК. Толпища огромная! В толпе ходили легенды, что человеку, не прочитавшему "Войну и мир", к Ромму соваться бессмысленно: первый вопрос - и до свидания.
Говорят, Вася Шукшин был единственным человеком, не прочитавшим "Войну и мир", но принятым Роммом в мастерскую, что было непостижимо. Будто бы на вопрос: "А почему не читал?" Вася ответил: "Книжка больно толстая". Но потом прочитал и писателем стал блестящим. Однако это же надо было предугадать!
Было страшно, непонятно. У меня на пиджаке был приколот значок мастера спорта. В толпе абитуриентов я за своей спиной услыхал слова: "Ну, ВГИК уже до ручки дошел: даже мастера спорта приехали поступать".
Придя в общагу, я значок снял и больше его не носил.
Первый экзамен был такой: всех загнали в огромную аудиторию, вошла Ирина Александровна Жигалко, прелестнейшая женщина и великолепный педагог, второй мастер Ромма, поздоровалась, жестом показала: "Садитесь", взяла сигарету, закурила, подошла к доске и написала: "Случай из личной жизни".
