Зубы блеснули под полоской усов. Нет, и вправду хорош.
— Как вас зовут? — она медленно подняла голову.
Улыбка вдруг исчезла с его лица, глаза глянули серьезно и сочувствующе:
— Энрике Парсильо. Действительно лекарь и действительной не могу заплатить выкупа. Не имею ни богатых родственников, ни денег.
— И оттого решили предложить услуги пиратскому флоту.
Он кивнул. Опять поднял на нее взгляд. Боже, какие глаза!
— Не понимаю, к чему этот разговор, — сказал тихо. — Вам же больно.
Кармела прикусила губу, едва сдерживая бешенство:
— Какое вам дело?!
— Велите принести горячую воду. Что-либо, годящееся на бинты, я сыщу сам.
— Подите наверх и займитесь ранеными, — раздраженно сказала она и встала.
— Мне кажется, мои услуги нужнее здесь.
— Приказы капитана не обсуждают.
— Об этом просил мой друг, — Энрике тоже встал, на голову возвышаясь над ней.
— Мне это нравится. Он кто — Господь Бог?
Кармела хохотнула, подняла руку к волосам. И зашипела сквозь зубы. Глаза Энрике сузились, улыбка пропала. Он подошел, властно взял Кармелу за плечо, развернул к себе. — Покажите!
Неизвестно, как ему удалось договориться с командой, но он получил все, что хотел. Больше того, вернулся в каюту не один, а с незнакомым матросом — высоким, широкоплечим, в холщовой разодранной рубашке, сквозь которую проглядывало загорелое мускулистое тело. Лицо у матроса было скуластое, совсем юное, глаза синие и неожиданно упрямые. Он, морщась, озирался на Энрике и тряс головой, чтобы отбросить со лба густые, орехового оттенка волосы, потому что руки у него были заняты. Кармеле показалось, будто она уже видела этого человека однажды, но поручиться она не могла. Имя матроса было Бенито Кортинас.
— Вам не надоели еще исповеди? — спросила Кармела насмешливо, больше всего на свете боясь, что он кивнет. Но тот молчал. И она почему-то сразу заговорила о последнем бое.
… Нарваться на пулю — лучшее, что она могла сделать. И, господи, как она этого хотела!
— Висенте!
— О, черт! Микеле, Венсан, за нею!
В бесовской пляске под ногами чужая палуба, кровь, ругань, пороховой дым, лязг шпаг и мушкетная пальба.
— Спаси и помилуй, господи!
— А-а! Добейте меня!
Это кончилось, как ей показалось, мгновенно. Тех противников, что были живы, что могли двигаться, сгоняли на ют, где на талях покачивалась шлюпка. Трещал огонь, плясал в просмоленных снастях. Дым рвало ветром, мутными клочьями несло над морем. Пираты, снующие в нем, казались адскими тенями. Кармела смотрела полубезумно, все еще сжимая в руках клинок и разряженный пистолет, бинты на руках почернели от копоти, по виску, размывая грязь, стекали алые капли. Ворот рубашки был разорван, на смуглой шее тускло взблескивала цепочка с крестом. Кармеле показалось, цепочка душит ее. Девушка отошла к фальшборту, жадно глотала соленый воздух.
