Легенда о заклятье - Ника Дмитриевна Ракитина

Я шла по небесному мосту, и звезды сыпались у меня из-под ног…

Фрахт на торговый путь Ита-Йокасл.

Кому-то кажется, что название Верда накрепко связано с запахом роз, мирта и лаванды; ароматами тягучими и тонкими пропитаны все улицы и дома, и даже море пахнет вердийскими духами, которые вывозят отсюда во все концы света и за флакон которых любая красавица отдаст все свое состояние. Это и так, и не так. Да, Верда пахнет и духами, и миртом, но когда по ее крутым, ведущим вверх улицам проносится ветер, все запахи перекрывает главный — запах моря. Он складывается из тысячи разных запахов: соли, йода, гниющих водорослей, мокрых деревянных баркасов, сетей, развешанных на песчаном берегу, смолы и какой-то непонятной холодноватой свежести, которую не может перебить даже самый жгучий полдень. Еще в Верде пахнет солнцем и вердийскими соснами — коренастыми, низкими, с шершавой рыжей корой и короткими дымчато-голубыми иглами с утолщением на концах. Иглы собраны в толстые кисточки и кажется, сосны обмахиваются ими, в жару и безветрие застыв на вершинах окруживших вердийскую бухту гор, а по стволам стекает прозрачная густая смола. Впрочем, безветрие в Верде бывает нечасто.

И эти сосны, видные всему городу, и запах моря — было первое, что помнила в своей жизни Кармела. Еще она помнила, как бежала в одних чулочках по крутой улице к морю, приятно ощущая ногами дорожную пыль и прогретую солнцем щебенку. Она как-то сумела улизнуть от няньки и сразу же забросила тесные, с атласными бантами туфли в канаву, а чулки снимать не стала, слишком уж торопилась насладиться полученной свободой. Да и все равно они через десять шагов превратились в лохмотья.

Потом она помнит море, яркие блики на воде, запах мокрого дерева, серебристые тела бьющейся в лодках рыбы и необъятные и высокие, как храмы, корабли. Их везут к одному из кораблей на баркасе, матросы дружно налегают на весла, и под солнцем блестят коричневые, ничем не прикрытые спины. Мать жмется на лавке, брезгливо подбирая платье, сама Кармела безудержно вертится на коленях у румяной курносой няньки. Нянька еле удерживает ее и что-то свирепо ворчит. Да, кажется, в этот день Кармеле стукнуло четыре или пять. Как раз вернулось судно отца, и он настоял, чтобы жена и дочь приехали к нему.

Вот они уже на борту. Кармеле наконец удается вырвать свою руку у няньки, и она со всех ног мчится к высокому широкоплечему человеку в зеленой куртке. Человек отрывает ее от земли и подбрасывает в воздух, хохоча во все горло. У него широкое, красное от загара лицо, сверкающие зубы, каштановые встрепанные волосы и борода. Он держит Кармелу обеими руками, подняв над собой, и ослепительно хохочет, а его зеленые глаза заговорщицки щурятся.