Ринмир торопливо присел рядом, ласково обнимая её за плечи и пытаясь сообразить, что он может сказать своей невесте. Ему было тревожно видеть её слёзы, но он и понятия не имел, как успокоить плачущую девушку: до того Мэрайя, смешливая и не любящая, чтобы её жалели, никогда не плакала.
— Они… они… — повторяла сквозь слёзы дочь старосты, то и дело раздражённо смахивая рукавом текущие по щекам капли: она злилась. Скорее всего — на себя, за то, что не может сейчас удержаться от рыданий. Ринмир осторожно положил руки на вздрагивающие плечи, заглядывая в покрасневшие глаза невесты. Мэрайя, увидев этот взгляд, снова вздрогнула. Распрямив спину, точно солдат перед командиром, она сглотнула, пытаясь проглотить ком в горле. Затем всё же нашла в себе силы произнести:
— Кто-то рассказал о том, что мы с тобой… И тогда Верховный Жрец сказал, что меня тоже должны судить. Как и тебя.
На этих словах у неё вновь иссякли силы, и дочь старосты вновь зашлась в рыданиях. Ринмир молчал. Что он, тот, кто косвенно послужил причиной ареста девушки, мог сказать, чтобы утешить её?..
— Что за бред?! — воскликнул Лайонелл. — Её могли бы судить, только если бы она укрывала тебя от Верховного Жреца! Остальное — глупость, предрассудки! Неужели из-за них…
Золотой Страж не договорил, но Ринмир прекрасно понял невысказанный вопрос. Понял — и засмеялся, словно это была замечательная шутка.
— Ты думаешь, это действительно страшно? Ты не знаешь… не знаешь, что такое боль, мальчик. И я рад: лучше не знать, чем жить с нею.
Теперь Лайонелл уже не пытался задавать вопросы. Он просто слушал. Луна миновала середину неба…
До рассвета оставалось несколько часов.
Ринмиру казалось, что их решили похоронить заживо в этом подвале — его и Мэрайю. Девушка почти не говорила с ним, только тихо плакала, забившись в угол. Когда заканчивались слёзы, из её груди вырывались сухие всхлипы. На глупые утешения и попытки обнять её Мэрайя не реагировала, лишь пыталась слиться со стеной и забиться ещё куда подальше.
Целый день они провели там, в подвале, без еды и питья. Когда же Ринмиру уже казалось, что о них попросту забыли, снова открылась ведущая в подвал дверь, и воин в позолоченных доспехах приказал следовать за ним.
Ринмир брёл вперёд, пытаясь поддержать шатающуюся от слабости в коленях невесту. Почему-то девушка не смотрела на него; дочь старосты глядела лишь прямо перед собой, упрямо сжав губы и пытаясь не плакать. В этом вся Мэрайя: слабая, как и многие девушки, но упорно пытающаяся казаться сильнее.
