— … А потом у нас сломалась скамейка, и мы не могли дотянуться до окна, — добавил Хару. — Затем снаружи что-то громыхнуло, и леса обрушились, а потом стена… Если бы не вход в катакомбы, ну, тот, что в часовне, нас бы там всех придавило.
Снова вспомнив про Оберона, Эмиль нервно икнул. Господин Меньер уставился сначала на Кловиса, затем — на Эдуарда.
— Бертран, что ты вообще делал в часовне? Зачем ты туда пошёл?
— Я ещё раньше там часто ходил, — нервно икая, принялся объяснять молодой актёр. — Ну, и вспомнил об этом дереве над дверью. Я хотел их там запереть, вот и заманил в часовню… Но я-то думал, они меня убить хотят!
— Нужен ты нам больно, — фыркнул Ансоберт. — Мы думали, ты — преступник! Оберон… его пугали какие-то голоса, а мы нашли дыру стене, и та вела в вашу с Эдуардом спальню!
Господин Меньер внимательно слушал, пытаясь что-то для себя решить. Неожиданно подал голос Амбруаз, до того молча сидевший где-то в углу:
— А ещё Эдуард хотел заманить меня в катакомбы, ну, те, что под академией. Он говорил, будто видел там кого-то… Наверное, хотел выманить меня из комнаты, чтобы…
— Ты, между прочим, сам виноват, что твоя комната сгорела, — неожиданно глухо проговорил Эдуард. — Лучше бы ты пошёл со мной в катакомбы. Там тебя никто бы не услышал, даже если бы ты закричал.
Видимо, юноша понял: игра окончена, скрываться бесполезно. Господин Меньер нервно сжал рукоять пистолета:
— Зачем ты это делал?
— А вы не поняли? — Эдуард говорил с явным недоумением в голосе, словно его действительно удивило, что никто не понимает его мотивов. — Вы знаете, мои родители умерли. Очень давно.
— И что с того? — Арианн напрягся, и на мгновение застывшей в дверях четвёрке «детективов» показалось: сейчас он выстрелит.
— У них не было денег, совсем. Ни у папы, ни у мамы, — речь Эдуарда всё больше походила на слова ребёнка, не взрослого человека. — А ведь маме положены были деньги, вы знаете? Те деньги, за которые выкупили эту землю. Она была нашей, эта земля! Нашей!
Словно что-то щёлкнуло в голове. Последняя деталь мозаики легла на место, и Йори воскликнул:
— Твоя мать… Она была потомком рода Альдкруа, верно?!
В столовой повисла тишина. Эдуард молчал, склонив голову. Молчали и остальные, не зная, что сказать. Да и нужны ли были слова?
— Чёрная роза, — шепнул про себя Йори, помня о словах призрака Элинор. Вот что она имела в виду. Чёрная роза, последняя из их рода; последний, кто нёс в себе безумие, которым была отравлена семья Альдкруа.
