— С чего ты взял? — удивился Хару.
— Ты что, книжек не читал? — налетел на него Эмиль. — Маньяки обычно выбирают в качестве жертв людей, которых что-то объединяет. Ну там, все жертвы — хрупкие молодые блондинки, или какие-нибудь старики-старушки…
— И что, не может быть, чтобы для этого маньяка определяющим признаком было то, что мы — ученики этой академии? А ещё нас всех объединяет мужской пол, возраст с разбросом не больше, чем в пару лет… — перечислил Хару. Эмиль тяжело вздохнул. Странный он: то не хотел верить, что никакого убийцы нет, а сейчас доказывает, что преступник — не маньяк. Такое чувство создавалось, что ему лишь бы поспорить.
— И всё-таки… Слишком мало общего. Да и… можешь меня прибить, но интуиция подсказывает: он не маньяк. Есть у него какая-то цель, но какая?..
— Если мы это поймём, нам сразу же станет ясно, кто это, — потёр лоб рукой Хару. — Но давай подумаем об этом завтра, хорошо? Уже поздно.
— Кстати, я попросить хотел… Нет, я не об убийце, ты не думай, — добавил племянник директрисы, заметив далёкий от восхищения взгляд собеседника. — Я об Эржебет. Можно, я в вашей комнате заночую? Вдруг она снова придёт?
И, хотя Эмиль принялся напрашиваться на ночёвку именно под таким предлогом, старшему из близнецов Хигаши разом стало понятно: несмотря на всё своё бахвальство, племянник директрисы боится. Призраки академии, привычные с детства, его не пугают, а вот вполне реальный убийца, способный в любой момент напасть на каждого из них…
За окном громыхнуло, и в коридоре на пару мгновений погас свет. По спине Хару поползли мурашки. Возникло отчётливое ощущение, что кто-то смотрит на него оттуда, из темноты пустого коридора. Даже показалось, что во мраке вырисовывается чей-то наблюдающий силуэт…
В этот момент свет снова зажёгся, и силуэт мигом исчез, как исчезают на ярком свету любые тени. Эмиль криво улыбнулся:
— Опять с генератором проблемы…
Но по его лицу было видно: он напуган. Вздохнув, Хару поёжился:
— Ладно, пошли. Как-нибудь тебя пристроим.
Странно: та тень в коридоре испарилась, но мерзкое ощущение, что в спину впивается чей-то внимательный взгляд, исчезать вовсе не собиралось. И от этого становилось ещё более жутко, чем прежде…
