Была еще бутылка коньяка. Я осушил полный стакан, остановил вентилятор и занялся расследованием.
Глазницы пепельницы зияли пустотой, зато следы пепла оказались на полу возле карты, которую я снова старательно обследовал от Лиссабона до Волги. Вряд ли я мог ответить на вопрос, что рассчитывал найти, ибо карта была наклеена на глухую стену, выходившую обратной стороной на улицу.
Самым разумным выходом показалось возвращение к сформулированному три дня назад решению: подождать дополнительных фактов.
Ожидание не затянулось: события буквально стояли за дверью.
После приличной дозы коньяка я уснул довольно быстро, но сон был неглубок и полнился неуловимыми образами, обрывками мелодий, тревожными шорохами. Зеленая рыба сознания плавала в окрестностях зыбкой границы сумрачной яви и сна. Что-то не позволяло ей опуститься ближе ко дну, обретя успокоение в мягких водорослях, и это "что-то" начинало воплощаться в тихом шепоте и легких шагах.
Я подхватился, будто от чьего-то прикосновения, и инстинктивно схватил стоявшею на полу Шиву. Цифры в деревянном окошке часов утверждали, что пошел второй час ночи. Штора осталась неопущенной, и в комнате было довольно светло.
Затаив дыхание, я подвинулся на середину кровати, чтоб увидеть дверь в коридор. Теперь оставалось чуть-чуть наклониться вперед. В редкой полутьме возникли размытые очертания матового дверного стекла.
Будь Шива живым существом, следующая минута стала бы для него последней. Моя рука сжала статуэтку с нечеловеческой силой: по ту сторону двери промелькнула отчетливая темная тень.
Сердце отсчитало несколько ударов, и стекло вновь потемнело.
Страх туго спеленал ноги и заморозил волю. Во власти такого ужаса я оказался однажды в детстве, когда, начитавшись на сон в пустой квартире новелл Проспера Мериме, проснулся среди ночи и, как эпилог кошмарного сна, ко мне протягивала руки Венера Ильская, точно такая же, как в книге: с пятнами патины и латинской надписью CAVE AMANTEM на постаменте.
Сравнение той ночной жути с детским полусном-галлюцинацией я, конечно, нашел позже. А тогда все же удалось оторваться от кровати и сделать шаг к двери. Левая рука нащупала выключатель. Охотничий нож лежал на расстоянии трех шагов, которые я преодолел бешеным звериным прыжком.
С ножом в правой руке и божком в левой я стоял перед дверью, физически чувствуя, что некто стоит за матовым стеклом. Дверь открывалась из коридора в комнату, значит, тот некто имел явное преимущество, ибо мог напасть из своего мрака внезапно. Я знал, что в таких случаях рассудительность лишь вредит, а потому с воинственным воплем "А-а-а!" дернул дверь на себя и вылетел в темный коридор...
