Мартин увидел меня, и его задиристость угасла, Должно быть, я представляла собой довольно жалкое зрелище: босая, в длинной белой рубашке, с распущенными волосами, в окружении этих мерзких существ... Мне показалось, он испугался, что я — уже не я. Мартина подвели близко ко мне и поставили с другой стороны каменного ложа. Он стоял, опустив глаза, и тяжело дышал. Я поняла: боится увидеть мой пустой взгляд... И я негромко окликнула его:
— Эй, Мартин, я еще тут! Слышишь?
Он взглянул на меня с недоверчивой надеждой. Я постаралась улыбнуться повеселее.
— Я еще помню ужиную королеву! И все еще хочу к морю!
Лицо Мартина засветилось. Он выпрямился и даже как-то победно окинул взглядом нечистое сборище. Один из тех, кто привел Мартина, с издевательской улыбкой швырнул на пол что-то металлическое. Это был серебряный крестик на порванной цепочке, видимо, сорванный с Мартина. Вот откуда царапины на его шее... Существа зашептались:
— Священник, священник!
— Нет, он не священник, он ученик священника.
Вдруг кто-то истерично закричал:
— Вы что, не видите? Это не священник, это рыбак!
Толпу словно ударило электрическим зарядом. Их голоса почти утратили сходство с человечьими:
— Ры-бак! Это рыбак! Потомок убийцы! Смерть рыбаку!
Мартин расправил плечи и... засмеялся, презрительно, угрожающе... Существа инстинктивно отодвинулись назад.
— Ти-хо! Спокойно! Это всего лишь молодой человек! — успокоил их директор Римант. — Молоденький. Неискушенный. А это молоденькая девочка. Худая, но симпатичненькая.
Настроение толпы изменилось. Рты ощерились похотливыми улыбками, головы согласно закивали.
— Да-да... так и нужно... это всегда помогает.
Холодные руки буквально содрали с меня рубашку и все, что было под ней. Я увидела: то же самое делают с Мартином — и зажмурилась. Меня куда-то толкнули — я поняла, что ближе к нему. Решилась взглянуть — Мартин стоял, закрыв глаза, с лицом, красным как помидор. А вокруг орали и хохотали существа, они отпускали непристойные замечания, они радовались, как могут радоваться злые дети, когда отрывают живым букашкам крылышки и лапки.
— Посмотрите, он хочет ее! Будущий священник хочет ее! Ха- ха! А как же обет целибата? Ты должен быть девственным, священник!
Я поняла, что наше спасение — в нас самих. Ведь им нужен тот грех, что родится в нас, — а не придет от них! Не нужно принимать на себя их грехи!
— Знаешь, Мартин, мы в институте рисовали с обнаженной натуры.
Мартин решился посмотреть мне в глаза. Я постаралась спокойно улыбнуться, и он несмело улыбнулся в ответ. Ну, действительно, нашли время комплексовать! Мы цивилизованные люди и контролируем свои инстинкты. Мартин, видимо, думал так же и успокоился.
