Мы вернулись с отцом в тетину квартиру, там еще лежала бабушка, три года как совершенно слепая. Утром отец включил радио и стал бриться. В этот день он собирался лететь в Москву. У него тогда часто случались спазмы сосудов головного мозга, он мог упасть, потерять сознание. А вдруг так и умрет некрещеным? И я придумала. Приготовила возле него на столе место, достала утюг и собралась гладить юбку. Включила радио погромче и, произнося крестильную формулу, три раза с ног до головы окропила отца крещенской водой. «Что ты меня всего водой облила?» — спросил он, и вдруг сел и долго сидел за столом молча.
Я проводила его в аэропорт.
Отец много лет не догадывался, что он крещен. Когда его внучке, Оле, исполнилось лет пять, она как-то за обедом вдруг в разговоре сказала:
— А у нас в семье все крещеные.
— А я? — спросил отец.
— И ты, — ответила я ему.
— Кто же меня крестил?
— Я, в Омске.
Он встал и ушел к себе в комнату. Мы ждали чего угодно, только не того, что было дальше. Через какое-то время отец появился в прихожей и, надевая ботинки, тихо спросил:
— А как меня назвали?
— Михаил.
— Хм, Михаил, — и пошел за газетами.
Потом Батюшка сказал мне: «Вообще-то так делать нельзя, но по твоей вере это было принято». Любушка настаивала: «Его надо покрестить в церкви», — и через несколько лет я приехала домой с отцом Моисеем. Сначала папа от всего отказался, и отец Моисей ушел в маленькую комнату «лупить поклоны». Пришлось и мне потрудиться вместе с ним. И все получилось: отец стоял как дитя, его миропомазали и причастили, прочитали все положенные молитвы. И однажды он наконец сказал: «Я же не говорю тебе, что Бога нет». А вскоре я нашла у него под подушкой Библию.
Отец тогда уехал, а я осталась в Омске.
А Светлана поехала к Батюшке нашему отцу Науму и рассказала обо мне. Вдруг он спросил у нее: «А ей там, наверное, холодно?» И народ той зимой в Омске удивлялся — температура так ни разу и не опустилась ниже 20 градусов.
А еще Батюшка, когда отправлял меня в Омск, сказал: «У меня там есть отец Борис. Он такой! Он тебе во всем поможет».
И вот я уже захожу в церковный двор, спрашиваю, как найти отца Бориса Храмцова, на меня набрасываются омские старушки и кричат, что надо уважать монашеский чин и не таскаться к батюшке день и ночь, на это есть время службы. Но я все-таки нашла его. Он был еще очень молодой тогда, с высоким звонким голосом, совсем худенький. У него были даже какие-то утонченные манеры, невероятная в наше время внимательность и предупредительность, удивительная душевная чуткость. Он выслушал меня и сказал, чтобы я приходила к нему в любое время, если понадобится исповедь или какая-то помощь, а если хочу, могу становиться на клирос. Помню, в первый раз, когда я пришла к нему в храм, он мне дал послушание чистить большой квадратный подсвечник канона, сейчас я и в этом вижу некую символичность.
