— Половина первого, — произнесла судья, — а это значит, что я объявляю перерыв на обед.
— Он не любил ежей, — раздался голос из дальнего конца зала.
Ее честь судья Дауни нахмурилась. Присяжные и публика повернули головы в сторону голоса.
— Простите, кто-то что-то сказал? — спросила судья.
— Он говорил, что ежи — это вшивые паразиты, — чуть громче произнесла Мария Блоксхэм. Лотти увидела, как ответчица нетвердо встала на ноги и прислонила ладонь одной руки к стеклу.
— Миссис Блоксхэм, вам предоставится возможность высказать свое мнение. А пока я прошу вас занять свое место, — предупредила судья.
— Но это ложь, — еще громче произнесла Мария.
Лотти удивилась тому, что эта женщина, которая ранее вела себя совершенно апатично, вдруг проявляет такую настойчивость.
— Мистер Ньюэлл, — сказала судья, — пожалуйста, успокойте своего клиента, иначе я прикажу, чтобы ее увели в камеру.
Адвокат повернулся и жестом руки показал Марии, что та должна сесть.
— Я однажды принесла домой раненого ежа… — начала она.
— Достаточно, миссис Блоксхэм, — повысила голос судья. — Немедленно сядьте, или вас выведут.
Полицейские взяли ответчицу за руки и начали усаживать на место.
— Ваша честь, — обратился Ньюэлл к судье, — попросите присяжных удалиться. Я хотел бы поговорить с моим клиентом.
— Думаю, что это просто необходимо, мистер Ньюэлл, — резко ответила судья. — Я больше не собираюсь терпеть такое недостойное поведение в зале суда.
Она встала и вышла через дверь, расположенную позади своего кресла.
* * *
Присяжные вернулись в свою комнату. Все были задумчивыми и молчаливыми. Когда Лотти вошла в комнату, Грегори, Табита, Агнес и Сэмюэль уже сбились в группу. Никто, как обычно, не рвался за кофе или чаем. Лотти достала из сумки мобильный телефон и направилась в туалет. Пока телефон оживал, она стояла и смотрела на свое отражение в зеркале. Прикоснулась к вертикальным морщинкам между бровей, вспоминая, как хмурилась Мария Блоксхэм, когда высказывалась по поводу того, как ее муж относился к ежам. Она была очень настойчива. Лотти удивило, что никто не захотел ее слушать. Когда полицейский оттащил Марию, на стекле остался отчетливый отпечаток ее потной ладони. В зале суда было действительно невыносимо жарко, а внутри стеклянного бокса, наверное, еще хуже.
Тем не менее Лотти думала о том, что потливость ответчицы не была вызвана высокой температурой воздуха. Она приложила ладонь к зеркалу и некоторое время подержала ее. На стекле остались только еле заметные отпечатки кончиков ее пальцев. Отпечаток Марии был совсем другим. Лотти видела, что та изо всех сил прижала ладонь с растопыренными пальцами к стеклу так, что побелели пальцы. Совершенно очевидно, что Мария была в бешенстве, решила Лотти. У нее явно нервный срыв, который она не смогла сдержать, точно так же, как не могла симулировать обильное потовыделение на ладонях. Был ли это гнев, свидетельствующий о взрывном характере, или страшное разочарование, когда она увидела, как ее муж дурачит всех в зале суда?
