Осинка скривилась: мужик тем уважаем, что слово его должно быть крепче металла, хотя она уже совершенно ничего не понимала в правилах этого народа. Они любили одних, а спали с другими. Они дружили и тут же старались убить. Северянке казалось, что она сходит с ума.
–А слово данное не сдержишь?
– Сдержу!
– А слово, данное воеводе, нет? – Северянка хмыкнула.
– Грех этот замаливать буду. – Никита опустил голову и испужался, когда услышал, что заливается ненормальным смехом Осинка на его слова.
– А чьим богам грех свой будешь замаливать? Своим али моим? – Осинка больно ногтями вцепилась в Никиту и выдохнула. – Потому что ни мои боги, ни твои не простят такой поступок, если взялся меня убивать, значит, убивай!
Никита схватился за голову, вырывая черные вихры. Не судьба ему быть с этой бабой! Да ни у кого не судьба делить жизнь с такой! Вот, ему улыбнулась удача пройти по краю её судьбы да разделить несколько раз ложе и что? Все! Уплыла, как вода сквозь руки. И тут его осенило.
Мужик поднялся следом за северянкой, что направилась к выходу, на ходу тихонько вынимая нож. Это решение он принял за них обоих.
Осинка, как и тогда, на белом поле, ждала. Теперь она знала, что первым будет осторожный укол с ядом на конце. Присела, словно справляет нужду малую. Тишина. Хорошо. Звёздочки в небе подмигивают. Отвлекают от главного, словно и нет на такой прекрасной земле зла. Ан нет, притаилось оно, сидит, размышляя, напасть али отпустить. Волосы на затылке у Осинки поднялись. Такое обычно происходит, когда к тебе в лесу волк подкрадывается, и вот, гляди ты, тело не обмануть, потому как не человек это вовсе, а зверь в коже человечьей.
Осинка легко ушла от первого колющего удара. Ушла и от второго.
– Давай! – подначивала она губителя на опрометчивый шаг.
Краем глаза северянка заметила неожиданное движение за спиной, и ей снова пришлось отскочить, неловко поскальзываясь на тропинке. Оказалось, со спины напал Никита. Головомой на отмах резанул, но благодаря животной грации Осинка отразила выпад. Оттеснив женщину, мужик напролом бросился к душегубу, не разя да коля того, а широко расставив руки, будто встречает он друга милого.
Глухой хрип, и Осинка мчится, чтобы успеть достать погубивца, что сейчас как сумасшедший втыкал в Никиту нож, а следом вспарывал звериным когтём, прикреплённым на палку, его горло. Осинка обняла Головомоя со спины, и через него, с правого бока вверх вогнала острие меча в убийцу. Вурдалак упал, плача и кряхтя. А северянка оседала с Никитой, жизнь которого стремительно утекала с кровью, бурыми толчками заливая окрестность.
