— Если ты не очень спешишь, посидим здесь, в ольшанике, на камне, — сказал Велло приветливее, чем ему хотелось бы, и даже в несколько шутливом тоне, так как не допускал, что с Лейко можно разговаривать как с мужчиной.
Лейко слегка усмехнулся, показывая этим, что не чувствует себя задетым, и ответил, опираясь на камень.
— А старейшине не жалко средь бела дня тратить свое дорогое время?
— Отчего ж — тратить? Ведь я беседую с сыном старого мудреца Мягисте. Может, приберег он для меня что-либо из отцовского наследства?
— Мудрецы бедны. Мудрецы всегда бедны, — поспешно ответил Лейко, выражением лица стараясь подчеркнуть значительность сказанного.
— Стараются быть бедными?.. Намеренно?.. Но почему?
— Тогда им некого бояться. Ни латгала, ни литовца, ни рыцаря.
— Выходит, мудрецы бедны из трусости?.. Чтоб не надо было бояться грабителя? Но ведь труса делают рабом?
— Мудрецу не страшно это. Он знает, что и раб может быть богат. Мудростью.
— Это верно, — согласился Велло. — Мудрецы могут быть беспредельно богаты мудростью... Настолько, что ее хватит и детям и внукам?
— Мудрецы учат своих детей не расточать богатство родителей.
— Хранить его только для себя? Прятать куда-либо под пень или под камень?
— Можно и поделиться, но только с теми, кто достоин.
Велло понимал, что разговор превращается в словесную игру, от которой ему всегда делалось не по себе, но тем не менее он продолжал:
— А достоин кто? Лишь мудрецы? Но им оно не нужно.
— Мудрость никогда не обременит мудреца, — ухмыльнулся Лейко.
— Если у меня есть лишние семена, я дам тем, у кого их не хватает. Это моя обязанность — помогать нуждающемуся. А есть ли обязанности у мудреца?
— Есть, Очень большие обязанности.
— Перед кем?
— Перед самим собой.
— Но не перед другими?
— Не будет мудрым и не сохранит мудрость тот, кто не живет для себя. Любой стал бы мудрецом, живи он для себя, один, подальше от толпы. Копи он лишь для себя.
— Ну, а придет враг — защищать себя тоже будешь в одиночку? — поинтересовался старейшина.
— Из-за меня враг не придет. У меня нет такого имущества, на которое он позарился бы, — важно ответил Лейко, нахмурив брови.
— Но у других есть имущество, и поэтому враг придет.
— Пусть приходит! Кто велит им копить имущество.
— Но ведь ты-то живешь благодаря их имуществу! — воскликнул Велло. — Тебе не должно быть безразлично, цело оно или его разграбил враг. А кроме того, и тебя может поразить случайная стрела.
— Мудрецы не боятся смерти.
