— Я говорю о том боге, который создал небо и землю и все, что мы видим. И нас самих. Если мы будем верить в него и жить в смирении, то он возьмет нас к себе на небо. Там я увижу своего сына, и никто уже не разлучит нас.
Велло, растерянный, сидел напротив сестры. Вздохнув, он сказал ей, как говорят больному:
— Разве ты не слышала, что постигло ливов? С них взимают огромную дань, заставляют строить крепости и воевать. Они — рабы рыцарей и патеров.
— Да, я слыхала об этом, — тихо и умиротворенно ответила Лейни. — Но страдания на благо тем, кто верует в бога и его сына.
— В бога и его сына?! — гневно воскликнул Велл.
— Сын принял за нас смерть на кресте, — спокойно и терпеливо ответила Лейни.— За нас? Когда же это было?
— Очень давно. Тысячу лет тому назад. Или еще больше.
— Нас ведь тогда и не существовало... Это так ... Пойми же!
— Я еще не все понимаю, — ответила сестра. — Вот жду, просохнут дороги, и тогда придет патер, он все разъяснит. А до тех пор буду молиться.
— В этот дом патер пусть не суется! — в ожесточении крикнул Велло и вышел.
Но вскоре он пожалел о своей несдержанности. Ведь ясно же, что Лейни больна душой. Ничего, постепенно она оправится и поймет, кто из людей и богов — ее враги. А хромой Рийте Отть, сестра Малле или кто-нибудь из служанок могут сказать, чтоб приходила сюда пореже и не смущала больную Лейни своими сумасбродными речами.
***
Весна меж тем быстро приближалась, словно чувствовала себя виноватой за небольшое опоздание. Снег на холмах растаял, и они почернели. Южные склоны возвышенностей обнажились, а ледяной покров на ручьях стал ненадежным. В полдень старики и старухи выходили во двор и грелись на солнце; с утра до вечера не смолкал шум детских голосов. Мужчины рубили лес под пожогу.
Детей теперь часто можно было видеть играющими на больших штабелях бревен, за рябинником. Они прыгали и резвились там, радостно галдя, словно птичья стая. Бревна эти были свезены туда уже год назад и, окоренные, сохли. Нынешним летом из них должны построить новый дом для старейшины — просторнее и выше прежнего, с несколькими большими комнатами.
Дороги близ ручьев были непроходимы, и поэтому люди спали по ночам спокойнее и даже на время сняли охрану.Велло скучал. Бродить по лесу было тяжело, да и не к чему. Наст с хрустом ломался под ногами, и хруст этот отпугивал зверя и птицу далеко окрест. Следов на этой тонкой ломкой корочке было не разобрать, да и все равно далеко по ним не уйдешь. На ручьях местами уже выступила вода, темнели полыньи. Тревожно шумели леса, и уже свистели и чирикали в них птицы.
