— Души павших отойдут к предкам, и те примут их как героев.
Велло подал знак. Люди с факелами приблизились и запалили костер. Затрещали сухие ветки, поднялся серый дым и скрыл тела от взоров окружающих.
И вот уже вместе с дымом взметнулись кверху языки пламени, подобно покачивающимся на ветру желтым ирисам, и весело затрещали сухие стволы.
IX
Вернувшись домой, Кахро тотчас же разыскал в амбаре мази и натирания, а Малле достала чистую холстину для перевязки. Искусный в лечении и заговаривании Кахро обошел вместе с Вайке всех раненых, почистил и перевязал им раны.
Велло хотя и хромал, однако на следующий день после сожжения павших тоже навестил вместе с Малле всех раненых, отнес им бронзу и серебро из добычи, захваченной у Кямби, выделил им всякой снеди, утешил и подбодрил. Все были горды, что пострадали в битве, которая закончилась так победно, и спрашивали — скоро ли снова в поход.
Навестил старейшина и родичей павших и щедро одарил их.
Еще накануне велел он отвести в каждое селение по быку из своего хлева, чтобы помянули павших.
Поминки справили той же ночью, по возвращении из священной рощи; на огне костров, разожженных во дворах, жарили мясо, и, так как погода была мягкой, тут же ели его.
Люди побогаче наварили меду и пили его вместе с гостями; перепало также слугам и служанкам. На почетных местах восседали те, кто ходил в Саарде, и не было конца их рассказам об этом двухдневном походе. Чем больше они пили меду, тем отважнее становились их дела, тем больше превозносили они Велло и самих себя. Старейшине следовало бы, говорили они, вновь повести их в такой же военный поход, все равно куда, к своим или чужим, лишь бы сразиться, как подобает воинам, и захватить сколько-нибудь добычи.
— Всю добычу старейшина, однако, забирает себе, — замечали те, кто не ходил в Саарде и кого Рахи настроил на свой лад.
— Придется с ним потолковать, — отвечали таким.
— А что толковать — он старейшина, его слово последнее! — не унимались те, кто поддался наговорам Рахи.
— До тех пор старейшина, пока мы не против. Завтра же можем выбрать другого.
Впрочем, это было больше бахвальством, нежели угрозой.
У старейшины поминки справляли тихо. Для слуг и служанок забили бычка и сварили меду, но ни песен, ни шума на нижнем дворе слышно не было. Велло заглянул к слугам; не присаживаясь, отведал вместе с ними яств, выпил меду из одной с ними кружки и вскоре удалился, сославшись на усталость. Зашел он и к служанкам. Сам Велло поминок не справлял под предлогом недомогания, но действительной причиной был траур сестры по сынишке. Даже смех Оття, доносившийся то со двора, то из комнаты Велло, раздражал Лейни, хотя смех этот не был ни грубым, ни чрезмерно веселым.
