Всадники свернули в лес. Они искали прогалины, где можно было бы проехать верхом; двигались по свежим следам охотника, шли пешком, ведя коней под уздцы; по склонам, поросшим кустарником, спускались в ложбины, прямо в глубокий снег, который доходил мужчинам до колен, а коням кое-где был и по брюхо.
Из задних рядов на проводника сыпались горькие упреки: люди сомневались, знает ли он дорогу, сетовали на усталость. Но Велло приказывал идти дальше и лишь время от времени спрашивал у Оття, выдержит ли его больная нога.
Молодой лиственный лес, голый в это время года, поредел и перешел в жиденькую рощу; люди успокоились — можно было снова садиться на коней.
К полудню они добрались до утоптанной и укатанной санями дороги и, немного отдохнув, помчались дальше, сперва на запад, а затем свернули на север.
Велло отчетливо слышал за своей спиной ворчанье мужчин — они жаловались на голод и на усталость, но он не обращал на это внимания.
Под вечер дружина остановилась в селении на отдых. Велло отвязал от седла большой узел со шкурами и завернутыми в тряпки бронзовыми и серебряными монетами, подозвал двух толковых воинов и велел им вместе с Ассо разыскать старейшину селения.
Дружинники вернулись, когда уже стемнело; вместе с ними пришли сельский старейшина и несколько человек, которые несли мешки с сеном и с хлебом. Они выразили радость, что пришельцы — честные путники, которые, видимо, торопятся на ярмарку, что они не грабят, не убивают и не требуют дани. Начались расспросы: откуда они едут и куда держат путь, почему не хотят задержаться хотя бы на ночь? Отть с серьезным видом пояснил, что они спешат на медвежью охоту. К северу отсюда, в больших болотах, этого зверя немало. Как бы не пробрался летом на юг, драть скотину.
Сельский старейшина поверил Оттю.
Коням дали сена, после чего подкрепились сами, отдохнули прямо на снегу, а когда совсем стемнело, поскакали дальше, на север.
В темноте настроение у всех снова упало. Не слыхать было ничего, кроме хруста снега под копытами да фырканья лошадей.
Минула полночь, когда сквозь голые сучья деревьев замерцали звезды. Все настолько устали, что, слезая с коней и ложась в снег, не проронили ни слова. Лишь кое-кто, подойдя к проводнику, поинтересовался — долог ли путь до Саарде и придется ли еще ехать лесами, где нет ни троп, ни дорог.
Нет, лесов больше не встретится, и Кямби они разбудят еще до зари.
Люди навзничь растянулись на снегу и раскинули руки; кто задремал, кто глядел в небо. Поднялся ветер, он сухо шуршал в сучьях, раскачивал верхушки деревьев и заглушал слова, которыми изредка перекидывались воины.
