– Он не участвовал в процессе, – негромко произнес Зейн, играя с волосами Кэтрин. – Это делали его охранники. Но он всегда смотрел.
– Зейн, – прошептала Кэт, поворачиваясь так, чтобы видеть его лицо. – Мне жаль. Это ужасно.
В памяти ее снова всплыли рубцы, пересекавшие спину Зейна, и она подумала: каково ему пришлось, мальчику, оторванному от всего, что он некогда знал, привезенному в незнакомую страну человеком, которого нельзя было назвать любящим отцом.
– Не нужно меня жалеть, – ответил Зейн, проводя большим пальцем по ее щеке и шее. – Это было давно.
– Все равно. Он же был твоим отцом… и чудовищем.
Зейн, к удивлению Кэтрин, покачал головой:
– Нет. Его просто воспитали в вере, что все, что бы он ни захотел, может принадлежать ему по праву правителя. А не получив то единственное, чего ему хотелось, он потерял рассудок. – Зейн вздохнул. – В конце концов я понял, что он не хочет причинить боль мне, его целью была она.
– Твоя мать? – спросила потрясенная Кэт.
Зейн кивнул.
– Он повторял мне снова и снова, что она напрасно оставила его, ведь он любил ее больше жизни. Я не понимал, – он вновь вздохнул, – как это вообще возможно, уж слишком разрушительными казались такие чувства. Я думал, что он просто похитил меня, и, конечно, ненавидел его, потому и продолжал убегать, что было глупо, учитывая последствия.
В голосе его Кэт почудились виноватые нотки, что было странно. Нежно погладив Зейна по щеке, она заглянула ему в глаза.
– Неудивительно, что ты убегал. Ты хотел вернуться домой. И конечно, ты не заслуживал такого наказания.
Зейн накрыл руку Кэт своей ладонью.
– Оно было жестоким, – согласился он, горько улыбаясь.
– Почему ты улыбаешься? – удивленно спросила Кэтрин.
– Ты и впрямь хочешь услышать мою историю?
– Да, очень, – с энтузиазмом отозвалась Кэт, не веря своему счастью: неужели Зейн наконец ей расскажет о себе?
– Зачем это тебе?
Кэт решила не говорить правды – которая заключалась в том, что ей было не все равно, – ведь, что бы между ними ни произошло, незачем вынуждать Зейна к признаниям, на которые он не был готов.
– Ты так и не отказалась от идеи сделать меня главным фокусом твоей книги о Нарабии? – спросил Зейн.
Однако Кэт этот вопрос удивил – она вообще не была уверена, что ее волнует судьба проекта. Гораздо больше ее интересовала история шейха – то, что сделало его таким. Пожалуй, за этим она и приехала прежде всего. Но Кэт не собиралась показывать своего удивления и рассказывать правду, сейчас можно было воспользоваться предположением Зейна, не выдавая своих чувств.
