Выцветшие глаза магистра испытующе оглядели Кысея, но тот замер и не шевелился. Желчного вида старик умело разделывал тело, он уже успел вскрыть грудную клетку и теперь исследовал внутренние органы, сопровождая свои действия ворчливыми замечаниями:
— Сердце без видимых изменений. Взвесить. Легкие чистые… Гортань на месте… Так, что тут у нас…
Гук Чин сидел рядом на столе и неторопливо чистил яблоко. Тонкая полоска яблочной кожуры вилась бесконечными спиралями, словно змеиная кожа, завораживая и пугая. Мара предстала передо мной именно в том облике, который я помнила по гарему. Пятнадцатилетний жестокий мерзавец, издевающийся над теми, кто слабее. И как будто вновь перед глазами стала иная картина. Подрагивающие освежеванное тело любимой левретки Матушки Ген, еще живой, подвешенной на ветке дерева в саду. Глупая собачонка раздражала и меня, но я терпела ее присутствие ради старшей жены хана, а вот малолетний ублюдок… Впрочем, слезы Матушки Ген ему аукнулись. Той же ночью я пробралась на мужскую половину и преподала такой урок его заднице, после которого он две недели не вставал и испражнялся кровью. Отцу он не посмел ничего сказать, зато меня люто ненавидел и боялся до исступления. Потому что к тому времени я уже была любимой наложницей хана и вертела старым болваном, как хотела.
— Хм…
— Что там, профессор Вальтер?
Старик уже успел добраться до брюшины и перевернуть тело на бок. Интересно, он заметит?..
— Старые повреждения толстой кишки, хм… Неоспоримые свидетельства богопротивных и противоестественных сношений погибшего…
Я скривилась в презрительной улыбке. Змеиная чешуя с яблока неслышно упала на пол, и Гук Чин со смаком впился в сочную плоть.
— Это невозможно, — невозмутимость гаяшимца треснула, словно корка льда на солнце. — Посол будет вынужден заявить ноту протеста кераимскому княжеству, если только вы посмеете обвинить его сына…
— Эта прискорбная новость не покинет этих стен, уверяю вас, — почтительно ответил магистр и покосился в сторону каноника. — Подтвердите, ваше преосвященство.
Толстяк нахмурился и пожал плечами.
— Это будет зависеть от того, насколько…
Их голоса утонули в мерзком смехе мары. Щуплый Гук Чин выбросил огрызок и двинулся ко мне, поигрывая ножом. Я подняла голову и посмотрела маре в глаза. Я не боялась ублюдка при жизни, а уж после смерти тем более не опущу глаз. Хотя его нож мог оставить вполне материальные и кровавые следы на моей коже…
— Кто тебя убил? — шепнула я неслышно, одними губами.
